Приговор

Он сам ухватил руки Рилда и Халисстры и произнес короткую фразу, как раз в тот миг, когда по панели потайной двери застучали первые удары. В следующее мгновение они уже стояли на холодной замшелой земле у входа в пещеру на лесной прогалине. Близился рассвет. Небеса на востоке сделались жемчужно-серыми, кругом лежала обильная роса. Лощина была пустынной и унылой, такой же, как и тогда, когда компания останавливалась здесь в первый раз чуть больше десяти дней назад. Снег почти растаял, и ледяные ручейки стекали в овраг и терялись где-то внизу.

— Ну вот, — объявил маг. — А теперь, если никто не возражает, я намерен отыскать уголок поуютнее, в этой пещере внизу, и уснуть, как самый что ни на есть последний человек.

Не дожидаясь ответа, он полез вниз по скользким камням.

— Отдохнешь позже, маг! — крикнула ему вслед Квентл. — Мы должны решить, что делать дальше, понять смысл того, что увидели…

— То, что мы увидели, смысла не имеет, — сказала Халисстра, — и что мы будем делать дальше, тоже не имеет значения. Я с Фароном.

Она собрала все силы, чтобы легко перепрыгивать с камня на камень, спускаясь в привычную утешительную темноту пещеры.

Позади кипела от злости Квентл и недовольно ворчал Джеггред, но Рилд и Вейлас вскинули на плечи рюкзаки и последовали за Фароном вниз, в пещеру. Данифай повернулась к жрице Бэнр и положила руку ей на плечо.

— Мы все обеспокоены тем, что видели, — сказала пленница, — но мы измучены. После отдыха мы будем соображать лучше, и тогда воля богини, возможно, станет яснее для нас.

Квентл нехотя кивнула в знак согласия, и они тоже спустились в пещеру. Халисстра и Фарон уже растянулись на усыпанном галькой полу в нескольких десятках ярдов от входа, скинув наплечные мешки и привалившись к стене. Остальные мензоберранзанцы медленно подходили к ним и тоже присаживались, в изнеможении спускаясь на пол прямо там, где остановились.

Халисстре казалось, что кольчуга Сейилл, испачканная кровью, невыносимой тяжестью давит ей на плечи, рукоять меча жрицы Эйлистри больно впивалась в ребра. Но она слишком устала, чтобы поискать позу поудобнее.

— Расскажет мне кто-нибудь о том, что произошло на Дне Дьявольской Паутины?! — негодовал Джеггред. — Я целыми днями торчал в этой пустой комнатушке, честно сторожа ваши спящие тела. Я заслужил право все узнать.

— Узнаешь, — отозвался Вейлас. — Попозже. Я думаю, никто из нас пока не знает, как все это понимать. Дай нам время отдохнуть и подумать.

«Отдохнуть?» — подумала Халисстра.

Ей казалось, что она сможет проспать — проспать бессознательно и беспомощно, как спят люди, — дней десять кряду и все равно не избавится от усталости. Разум ее отказывался дальше размышлять над тем, почему Ллос покинула ее, однако в сердце ее было нечто, что нужно было обдумать, скорбь, которая не позволит ей найти убежище в Дремлении, пока она не отыщет способа излить ее.

Вздохнув, она подтянула поближе свой рюкзак, открыла его и достала кожаный футляр с лирой. Она осторожно вынула свою драгоценность, пробежала пальцами по резной драконьей кости с рунным узором, коснулась безупречных мифриловых струн.

«По крайней мере, это по-прежнему со мной», — подумала она.

В тишине лесной пещеры Халисстра заиграла печальную песнь баэ’квешел и тихо запела, давая выход своему невыносимому горю.