Приговор

– Вот об этом я и хочу с тобой потолковать. Мне только что звонил Билл Сэмпсон. Сообщил, что ты хочешь заняться делом Руди Келли и запросил документы публичного характера. А также документы государственного защитника. – Довольно странно, пронеслось в голове у Джека. Государственный защитник информирует сторону обвинения, что у него запросили материалы дела. Но гадать долго не пришлось, губернатор перешел к сути: – Меня немного тревожит, что человек, которого я собираюсь назначить прокурором, решил копаться в деле приговоренного к смертной казни и ожидающего исполнения приговора.

Звонок дал Джеку еще одну возможность сказать губернатору, чтобы он подыскал на открывающуюся вакансию другого человека. Но он этой возможностью не воспользовался. И вновь сам толком не понял почему.

– Руди Келли сын моего друга детства. Я просто оказываю ему услугу – хочу убедиться, что в обвинении Руди расставлены все точки над i, что правосудие свершилось должным образом. Разве у тебя или Билла могут возникнуть проблемы, если я этим займусь? Это и есть задача государственного прокурора.

– Согласен. Просто Билл не очень доверяет адвокатам защиты. Такова уж специфика его работы. Я позвоню ему и скажу, что ты всего лишь хочешь убедиться – все было сделано правильно.

– Спасибо, Боб. Передай ему, что так я набираюсь опыта. Мне необходимо изучать уголовное право, и этот способ не хуже всякого другого.

Старина Боб только рассмеялся на другом конце провода.

– Хороший способ. Я скажу Биллу. Он будет доволен. Извини, что побеспокоил. Вскоре позвоню. Пока.

– Пока, Боб.

Джек немного подсластил пилюлю, но все, что он сказал, было чистой правдой. Он только не упомянул губернатору, что собирается предпринять, если обнаружит, что правосудие свершилось не должным образом.

Тюрьма Рейфорд была расположена в девяти милях от Старка и представляла собой уединенный комплекс бетонных зданий – белые, голубые, некоторые напоминали авиационные ангары. Вокруг находились автомобильные стоянки, зоны отдыха и открытые площадки – все обнесено блестящей оградой, по верху которой была пропущена спираль из колючей проволоки. В стратегических пунктах возвышались сторожевые вышки с прожекторами. Если какой-нибудь жаждущий свободы заключенный сумел бы преодолеть ограждение, он оказался бы на открытом лугу, где луч прожектора тут же его нащупает, а охрана скосит огнем.

Рано утром на следующий день Джек стоял перед центральными воротами и охранник показывал ему дорогу к главному зданию. Другой охранник с автоматом проводил юриста к одному из трехэтажных бетонных корпусов. Джек зарегистрировался, и третий охранник пропустил его через двое ворот – первые из желтых металлических прутьев, вторые – из серых. Вторые ворота открылись только после того, как закрылись первые.

С момента, когда щелкнул замок первых ворот, Джек оказался в чуждом ему мире, окруженный сталью, от которой отражался любой звук. Следуя за надзирателем по длинному коридору, он был ошеломлен какофонией шумов: криков, воплей и даже плача, клацаньем замков металлических дверей – все это составляло звуковой фон Рейфорда.

Джека провели в небольшую комнату с серым столом и четырьмя стульями. Вся мебель была привинчена к полу. Ему сказали подождать и сесть на один из стульев.

Руди привели два надзирателя. Лодыжки и запястья осужденного были скованы цепями, и ему, чтобы добрести до помещения свиданий, пришлось приложить немалые усилия. Руди сел. Металлические цепи брякнули о металлический стул, и от этого звука защемило в душе даже у такого опытного профессионала, как Джек. Он и раньше бывал в местах заключения и беседовал со свидетелями, но ему ни разу не приходилось посещать тюрьмы с таким строгим режимом безопасности и разговаривать с осужденными на смертную казнь.

Один из надзирателей остался в комнате и встал у двери. Джек хотел протестовать и требовать конфиденциальности, но передумал. Понимал, что оставить его наедине с заключенным согласятся только в помещении, где между ними будет барьер. А он этого не хотел. В крайнем случае можно говорить шепотом.

Руди посмотрел на гостя через стол в упор, улыбнулся и, насколько мог, вытянул скованные руки вперед:

– Здравствуйте, мистер Тобин.

Джек сразу увидел сходство. Нет, блестящими густыми черными волосами и оливковой кожей Руди не напоминал ирландца. Дело было в улыбке и глазах. Не в цвете, а в том, как они вспыхивали, когда он улыбался. Не оставалось никаких сомнений – перед ним сын Мики.

– Привет, Руди, называй меня, пожалуйста, Джеком. – Ему пришлось протянуть руку почти на всю длину стола.

– Хорошо, Джек. Спасибо. Когда мне сказали, что ко мне на свидание собирается мистер Тобин, я понятия не имел, кто вы такой. Но потом вспомнил рассказы отца о его детстве в Нью-Йорке и о том, что у него был лучший друг Джонни – Джонни Тобин.

– Он в самом деле рассказывал тебе обо мне?

– Да. Вспоминал, как вы лазили по задворкам, катались на задних бамперах автобусов, удирали из дома по пожарной лестнице, – вот это была жизнь! Я горд тем, что наконец познакомился с «мэром Лексингтон-авеню».