Приговор

У Джека было странное пристрастие к поминкам и похоронам. Его бабушка с отцовской стороны происходила из семьи, где было тринадцать детей. И у Джека, когда он был еще маленьким, сложилось ощущение, что он чуть не каждые выходные ходил на поминки и похороны. Ирландские поминки — это собрание целого клана. И хотя на них проливалось много слез по усопшему, было также много объятий, поцелуев и смеха — прямо над открытым гробом. А после погребения родственники собирались за столом. Конечно, эти застолья не были такими же оживленными, как другие, которые устраивали его родители. Смех и выпивка перемежались слезами. Но в них было нечто особенное — ощущение теплоты и близости родных и друзей. Джонни был всем присутствующим либо кузеном, либо племянником — даже тем, кого едва знал. И от этого возникало неповторимое чувство единения.

Похороны Майка Келли были не похожи на прежние. Джонни не был связан с ним родственными узами. И какие бы тесные отношения ни поддерживал с его родственниками, за двадцать пять лет все улетучилось. Он предвидел холодный прием. Что это задруг, если двадцать пять лет не показывал носа? И понимал, к какому ответу на этот вопрос пришли родные Мики, если, конечно, об этом задумывались. Богатый, известный адвокат не станет общаться с бедняками. Против того, что он богатый и известный адвокат, возразить было трудно.

Тобин заметил ее, как только вошел в зал похоронного бюро Джона Мэхони. И даже после стольких лет сразу узнал в толпе. Она разговаривала с двумя мужчинами и улыбалась — губы быстро шевелились. Как только он узнал Пат, она повернула голову и ее глаза подобно радару перехватили его взгляд. Она извинилась и направилась в его сторону. А он невольно изучал ее, пока она приближалась. На расстоянии она казалась по-прежнему привлекательной — высокая, со спортивной фигурой, стройными ногами и красивыми буферами.

— Джонни! — Они обнялись, ион почувствовал, как от ее тепла у него перехватило дыхание. И в тот же миг обрадовался, что оказался дома. Наконец Пат разжала руки. — Так и знала, что ты приедешь. Сколько лет мы не виделись? Пятнадцать?

Джек оглянулся и заметил, что на них смотрят и к ним прислушиваются. Искушенный, преуспевающий адвокат из Майами не потерял способности смущаться в присутствии людей, среди которых вырос.

— Нет, десять. Встречались на похоронах моего отца.

— Точно. Хотя не важно сколько. Ты здесь и потрясающе выглядишь. — Она почувствовала его неловкость и взяла за руку. — Пошли, поздороваешься с миссис Келли и мальчиками.

Джек не успел ни возразить, ни сказать, как хорошо выглядит сама Пат — а так оно и оказалось даже при ближайшем рассмотрении, — как они уже стояли перед миссис Келли, восьмидесятичетырехлетней матерью Майка.

— Миссис Келли, вы помните Джонни Тобина? — спросила Пат, представляя его старушке.

— А как же! Никогда не забуду, Джонни, какое у тебя было лицо в тот день, когда преподобный отец Берк предложил отдать Майка в священники. Думала, тебя хватит инфаркт. — Все вокруг рассмеялись. Миссис Келли пожала Джеку руку. — Как он тебя тогда называл? Мэром?

— Мэром Лексингтон-авеню.

Мики сумел убедить мать, что прозвище принадлежит не ему, а товарищу, хотя мать слышала, что сказал священник.

Дэнни и Эдди находились подле матери. Дэнни обнял Джека, и тот снова удивился — он ждал более сдержанного приема.

— Спасибо, что приехал, Джонни. Майк всегда тобой гордился — еще бы, такой знаменитый адвокат. — Джек не знал, что на это ответить.

Эдди сидел в инвалидном кресле. Он попытался что-то сказать, но только промычал. Ухватил Джека левой рукой за кисть и улыбнулся. На его глаза навернулись слезы. Джек накрыл его ладонь другой рукой и улыбнулся в ответ.

— Три года назад у него был инсульт, — прошептала Джеку на ухо Пат. — Так и не оправился.

Поздоровавшись с остальными родственниками, Джек подошел к гробу, отдать дань уважения другу детства. Он думал об этом мгновении по дороге и не представлял, какие испытает чувства. Узнает ли вообще Мики после стольких лет разлуки? Но чувства дали о себе знать еще до того, как он взглянул на лежавшего под разъемной, наполовину открытой крышкой человека. Это был его друг — первый и лучший друг, и никакие годы не могли стереть этого из памяти. Джек опустился на колени прочесть молитву, посмотрел в гроб и увидел Мики. Рыжие волосы исчезли, веснушки тоже, не было на лице улыбки — озорной улыбки заводилы, придумывавшего им обоим приключения. Джек заплакал. Он этого не хотел, старался сдержаться, но заметно дрожал.

Пат встала на колени рядом и, ободряя, обняла за плечи. Сначала он не мог говорить, но постепенно овладел собой.

— Не собирался устраивать сцены, — прошептал он ей на ухо.

— Ты и не устраивал. А если даже и так, мы ирландцы — это в порядке вещей.

— Просто у меня больше не было такого друга, как Мики.

— Знаю, — тихо ответила она. — У меня тоже. Кроме тебя.

— Да, ты права — кроме тебя.