Приговор

И Верный мчался во весь опор. Черной стрелой он рассек траву у подножия холма – здесь, к счастью, почва еще не была болотистой – и вылетел на дорогу, почти сразу же вписываясь в поворот. Я бросил короткий взгляд через плечо. Передний солдат был от нас ярдах в восьмидесяти – опасная дистанция, с которой уже вполне можно стрелять, правда, делать это на полном скаку не очень удобно – но затем расстояние вновь стало увеличиваться. Их кони явно уступали нашему, несмотря даже на то, что Верный нес двоих (впрочем, двенадцатилетняя девочка весит не так уж много). И то сказать – рыцарский скакун против лошадей простых солдат, хорошо еще, если не реквизированных на каком-нибудь крестьянском подворье. Затяжная война опустошает ряды не только двуногих бойцов. Породистые боевые кони тоже становятся редкостью.

Однако кавалеристы не бросили преследование, что было бы с их стороны самым разумным. Но когда это люди, тем более – в охотничьем азарте, руководствовались разумом? Тем более что дорога, по которой теперь скакали и мы, и они, петляла. И это давало им пусть очень небольшой, но шанс.

Когда из-за такой петли расстояние между нами по прямой впервые стало уменьшаться вместо того, чтобы расти, один из преследователей выстрелил. Я заметил это краем глаза, но стрела, очевидно, упала так далеко, что я даже не услышал ее шороха в траве. Дорога в основном была сухой, хотя попадались короткие, буквально в несколько ярдов, участки, где она как-то резко превращалась в черную жирную грязь. Я опасался, как бы Верный не оступился или не поскользнулся на всем скаку в таких местах, но он с легкостью преодолевал грязевые барьеры.

Когда дорога вновь изогнулась дугой, расстояние между нами, даже сократившееся на краткое время, все равно было уже слишком велико даже для умелого лучника. И гнавшиеся за нами уже не пытались стрелять. Но, пытаясь в последнем усилии достать ускользающую дичь, они сделали нечто куда более глупое – попытались срезать, рванув напрямик через траву. Вероятно, их часть была укомплектована не местными, и они плохо себе представляли, на каких почвах растет такая трава…

Испуганное ржание слилось с громкой человеческой бранью. Я оглянулся и увидел сквозь травяные заросли, как барахтаются в трясине лошадь и свалившийся с нее всадник. Второй солдат, успевший вовремя остановиться, теперь сдавал задом вспять, не рискуя даже разворачиваться на опасном участке.

– Да помоги же мне, Олаф! Куда ты, твою мать! Я не могу вылезти, Олаф, это не шутки! Олаф, чтоб тебя!!!…

Но Олаф, ощутивший, наконец, под копытами твердую землю, развернулся и погнал коня обратно в село. Убедившись в твердости его намерений, я позволил Верному снизить темп. В вечернем воздухе все еще разносились крики и проклятия обреченного, но затем его последний отчаянный вопль "Нееет! Я не хочууу!" оборвался, и вновь наступила тишина.

– Жуткая смерть, – сказала Эвьет. – Может, нам все-таки стоило вернуться и ему помочь? Вдруг это были все же йорлингисты…

– В таком случае, мы оказали им услугу, – с усмешкой ответил я. – Чем меньше в армии дураков, тем лучше для нее же. Правда, сильно умный вообще не станет воевать… И, знаешь ли, мне совершенно все равно, из-под какого флага по мне стреляют. Тот, кто пытается меня убить, по определению является моим врагом, какими бы мотивами он ни руководствовался.

– Но если он делает это по ошибке?

– Если в результате я умру, мне будет от этого не легче. Нет, конечно, бывают ситуации, когда ошибка разъясняется ко взаимному удовлетворению. Но в данном случае никакие объективные причины не требовали погони и стрельбы. Не стали незнакомцы заезжать в село – ну и скатертью дорога! Но нет, этой публике очень хотелось развлечь себя охотой на себе подобных. Ну вот и доохотились. Жалко, что только один, а не оба.

На это Эвьет уже не стала возражать. Мы продолжали путь, постепенно удаляясь от Аронны, и через некоторое время болотная трава по краям дороги уступила место невысоким деревцам, и мы снова оказались в лесу, на сей раз, впрочем, довольно редком. Низкое солнце, казалось, просвечивало его насквозь. Затем лесная дорога раздвоилась, и я выбрал левую, которая вела как раз на северо-восток.

Самый прямой путь, однако, не всегда оказывается самым правильным. На закате выбранный курс привел нас на берег реки – того самого притока, мимо устья которого мы проплыли днем – однако никакой переправы здесь не оказалось. Вероятно, прежде здесь был мост, но он был разрушен кем-то или чем-то – не сохранилось даже деревянных свай. До противоположного берега, впрочем, было не более полусотни ярдов.

– Вот что, – решительно заявила Эвьет, – я должна научиться плавать.

– Прямо здесь и сейчас?

– Ну а когда же еще? Или ты предлагаешь сидеть и ждать, пока река пересохнет?