Приговор Бешеного

— Почему не записываешь? — Черномырдин явно хотел перевести разговор на другую тему.

— У меня тоже память хорошая, — улыбнулся Савелий.

— Ну-ну, — одобрительно кивнул премьер-министр, потом нажал кнопку селектора. — Коля, пригласи сюда юриста, — попросил он и пояснил: — Хочу, чтобы прием денег был оформлен по всем правилам, а то еще, не дай Бог, и мелькнет мысль, что Черномырдин их прикарманил. — Он вдруг как-то по-свойски подмигнул.

— Так о вас даже враги не могут подумать, — серьезно заметил Савелий.

— Враги на все способны, — возразил Черномырдин. — Кстати, у вас, может быть, есть какие-то собственные пожелания, на что пустить эти деньги?

— Нет, Виктор Степанович, вы лучше знаете, где они могут быть нужнее всего.

— Благодарю за доверие.

Когда они с Богомоловым вышли из кабинета премьер-министра, у Савелия, неожиданно для него, появилось странное ощущение надежности и покоя. Путь до машины они проделали молча, а когда сели в нее, Савелий, весь еще под впечатлением от встречи, произнес задумчивым тоном:

— Отличный мужик.

— Трудно ему, — вздохнул Богомолов.

— Ничего, он мужик крепкий, сдюжит! — уверенно сказал Савелий. — Так почему я должен покинуть Москву?

— К этому еще вернемся, сначала закончи свой рассказ.

Савелий продолжил посвящать генерала в совсем недавние события. Богомолов слушал молча, ни разу не прерывая и не задавая дополнительных вопросов. Савелий прервал свое повествование лишь на то время, что было затрачено на дорогу от машины до кабинета генерала.

Попросив Рокотова организовать плотный завтрак, к которому тот был приглашен присоединиться, Константин Иванович опять стал внимательно слушать Савелия. Когда тот дошел до ультиматума Мушмакаеву, генерал принялся что-то записывать, зло поджав губы, потом не выдержал:

— Какая сволочь!

— Это-то ни для кого не секрет, — спокойно заметил Савелий. — Секрет в другом: кто заказал эти взрывы?

— Неужто вытянул из него?

— Когда на кону стоит собственная жизнь, у таких людей, как Мушмакаев, в башке сверлит только одна мысль: как спасти свою шкуру. Сдал того заказчика, как говорится, со всеми потрохами. Это небезызвестный вам… — Савелий нарочно выдержал эффектную паузу, — Аркадий Велихов. — К его изумлению, Богомолов, услышав фамилию банкира, не проявил никаких эмоций.

Савелий вопросительно замолчал.

— Удивляешься моей реакции? — с грустью вздохнул Константин Иванович. — Думал, я разом отдам приказ об его аресте?

— Не думал, а был уверен.

— Этот человек давно в поле моего зрения, более того, я уже неоднократно планировал задержать его, но… — Богомолов развел руками, — но то не хватало улик, то бесследно исчезали свидетели. Вижу негодование на твоем лице, но подумай сам: что мы можем реально предъявить ему хотя бы сейчас? Ничего, кроме того, что ты якобы услышал от Мушмакаева. Да он спокойно, глядя своими бесстыжими глазами прямо тебе в глаза, заявит, что никогда в жизни не встречался с Мушмакаевым, да еще изобразит благородное негодование: как это его обвиняют в связях с отъявленным негодяем.

— Теперь-то вы понимаете, почему я не выполнил ваш приказ и тащил этого ублюдка в Москву?

— Я все понял, как только услышал рассказ Воронова. Думаешь, мне не хочется прижать эту сволочь? Может быть, даже больше, чем тебе. Ты многого не знаешь… С тех пор как ты уехал из Москвы, здесь очень многое произошло.

— Вы о конфликте Велихова с другим банкиром? Кое-что я читал: «Противостояние финансовых титанов».

— Велихов — игрок, участвующий в очень больших политических играх,

— задумчиво проговорил Богомолов. — За ним стоят не только большие деньги, но и очень влиятельные люди в самом правительстве, и все об этом прекрасно догадываются. Идет настоящая война за власть в стране, за финансовое влияние. Именно поэтому выливается столько грязи в средствах массовой информации на тех людей в правительстве, которые хоть пытаются сделать что-то разумное в стране. А этим людям не просто ставят палки в колеса, не давая работать, делают все, чтобы смешать их с грязью и отстранить от власти.

— И среди этих негодяев один из первых Аркадий Велихов. — Глаза Савелия вспыхнули недобрым блеском. — Что же, вы прикажете и мне опустить руки? Вы, конечно, на «государевой» службе и обязаны подчиняться приказам своего начальства, а я-то гуляю сам по себе… Именно поэтому я и отказался от официальной службы.

— Думаешь, я этого не знаю? Но поверь, я не хочу потерять тебя, сержант, не хочу! — с болью вдруг воскликнул Богомолов. — Ты же для меня как сын. — Его голос дрогнул.

— После смерти «Бати» вы для меня самый дорогой человек, которому я ВЕРЮ, — тихо, но твердо сказал Савелий, специально выделив последнее слово. — Вы же знаете, кроме Воронова, у меня никого нет…

— Не хочу, чтобы какая-нибудь мразь, всадила тебе пулю!

— Все так серьезно?

— Дальше некуда! Расскажи со всеми деталями про ваш прилет в Москву, — попросил он.

Савелий продолжил свой рассказ о том, что произошло в аэропорту Мячково. Когда он закончил, Богомолов со злостью бросил:

— Сукины дети! Я так и думал, все переврали!

— О чем вы, Константин Иванович?