Приговор, который нельзя обжаловать

Вот такое чувство должен испытывать самоубийца. Все решено, все подготовлено, главное – душа подготовлена, ничего не жалко – и все-таки жутко. Не то что она умирать боится или боли предсмертной, нет, тут совсем другое. Темнота пугает, или еще точнее: ожидание смерти в темноте, эти крадущиеся шаги пугают. Зачем приговоренным к расстрелу завязывают глаза? Из гуманных соображений, вероятно, но ведь умирать вслепую гораздо страшнее.

Может, лампу зажечь?

В детстве она боялась темноты. До двенадцати лет боялась. А потом родилась Сонечка, и она перестала бояться.

Вот, оказывается, что Соня делала эти двенадцать дней, пока они были в отпуске, – писала рассказ-завещание. Рассказ-обвинение с последующим прощением.

Напоследок простила.

Простила. Так чего же она боится? Ведь не все ли равно теперь?

Как долго он не идет. А может, ей только показалось, что хлопнула дверь и скрипнула половица? В детстве ей тоже часто казалось, что скрипит пол, слышались шаги. Пока не родилась Сонечка. Сонечка по ночам плакала, ночей с ее рождения не стало.

В этой огромной квартире длиннейший коридор.

Сердце стучит, захлебываясь, отстукивает последние свои минуты, дыхание сбивается. Где-то плачет бесприютная собака. По ком она плачет?

Вот как смерть начинается: сначала долго ждешь…

Больно дышать, мысли в голове больно бьются, а представить, что сейчас наступит твоя смерть, невозможно. Страшно и как-то торжественно душе – но и все. Это несправедливо, нужна подготовка. Вот теперь бы и приоткрыть занавес: что там происходит с человеком? Пусть раньше узнать было нельзя, пусть в течение жизни это тщательно скрывалось, но теперь-то, когда смерть подошла, можно шепнуть, хоть намеком дать понять…

Нет, не показались шаги – он идет сюда. Смерть идет сюда. Главное – не нужно бояться. Несколько минут – и все кончится. Она не станет кричать, не будет сопротивляться: какой смысл противиться неизбежному?

И все-таки страшно. До обморока страшно. Включить свет?

Ровно, спокойно дышать, пусть думает, что она спит. Но как же он в темноте?… Подойдет, наклонится над ней, станет ощупывать лицо? Но ведь этого вынести невозможно, ведь так невозможно! Она не будет сопротивляться, но видеть должна…

Подходит. Дышать уже и сейчас трудно… Скорей бы, не вынести!.. И свет включить.

Она не сможет, не перенесет ужаса, что же он медлит? Все решено, жалеть не о чем, но, боже мой, как это страшно!

Там, на другом конце квартиры, через коридор, спит бабушка. Что, если закричать?

Соня кричала стихами.

Закричать и спастись. Жить есть для чего, она ошиблась! Жить возможно и очень хочется. Даже без прощения можно жить. Ей всего двадцать семь, жить, просто жить. Закричать…

Не успела. Тяжелое тело навалилось, рот закрыла ледяная невидимая рука. Отвратительная рука. Запах, душный, ужасный. Биться, биться, кусать…

Голова закружилась. Эфир? Вот что это за запах… Сдержать дыхание, притвориться послушной и не вдыхать… Притвориться, что дышишь… Только один глоток, а потом…

Ну, что же вы плачете? Как хорошо и легко отделиться от тела. Не плачьте, любимые, это такое блаженство!

Глава 5. Убийство Артемия Польского

Киллер

Приятный сюрприз, ничего не скажешь! Такого он от своего заказчика никак не ожидал. Убийство знаменитого поэта – достойное завершение цикла, и вообще во всех отношениях почетный заказ. На этом деле он мог бы даже прославиться, если бы захотел, стал бы не менее знаменитым, чем его жертва. В своем роде, конечно. Может, когда-нибудь, ну хоть на старости лет, он напишет и издаст (под псевдонимом, конечно) мемуары, чтобы облегчить свою душу, чтобы люди узнали о его делах. Центральной главой тогда станет вот эта: «Как я убил Артемия Польского». Для настроения можно дать фотографии – живого и мертвого поэта, а в качестве эпиграфа выбрать одно из его стихотворений.

Мечта? Может, и не мечта, во всяком случае, вполне осуществимая – пусть не теперь, а когда-нибудь. А пока – пока станет готовить материал к будущей книге: исполнять это самое убийство.

Рукопись (четвертую главу) он должен подложить Польскому в кейс во время творческого вечера, который состоится во Дворце профсоюзов в шесть. До начала остается всего полчаса, а нужно еще приобрести билет.