Приговор, который нельзя обжаловать

Да разве я пожалела хоть раз – их или себя – за эти несколько дней, в которые выполняла последнюю волю моей девочки? Не пожалела и сейчас не жалею. И сердце почти не болит, так только, ноет слегка. Мне никого не жалко и совсем не страшно. А кого жалеть? Чего бояться? Долг выполнен, душа моей девочки успокоилась. Меня не мучают больше кошмары – Сонечка простила.

Все мертвы, все прощены и успокоены, теперь очередь за мной. Убийца придет, когда за окном совсем смеркнется.

Холодны и пусты мои комнаты, хотя я еще здесь. Мои вещи меня уже не принимают в расчет, не желают подчиняться: от чайника стало вдруг почему-то бить током, чашка упала на пол и разбилась.

Чай заварился плохо. Не страшно, лишь бы согреться. Холодно, мне все время холодно. Пожалуй, это одно только и мучает. В тот день, когда погибла Катя, меня так знобило, что под двумя пуховыми одеялами не могла согреться, и чай не помогал. Игорек все с каплями вокруг меня суетился, а я пила чай, горячий, почти кипяток, но все равно согреться не могла.

Мне Катю не жалко. Я ни о чем не жалею. Все мертвы, и все прощены. Пусть судит тот, кто не испытал такого. Я все взяла на себя, все их грехи взяла на себя.

Когда же он придет, мой убийца?

Вот я так же жду, как Сонечка ждала. Только у меня нет двойника, и разговаривать не с кем, некому рассказывать мне сказки о счастливо прожитой жизни одной счастливой женщины. Он придет, когда наступят сумерки. Уже начало смеркаться.

Вспомнить все и простить себя. Не о последних днях – что о них вспоминать? – о тех, когда еще не наступило горе. Вспомнить, как Сонечку привезли из роддома, и все радовались – просто радовались рождению ребенка, потому что не знали еще, что ребенок этот совсем не простой. А Вероника…

Нет! Не надо! Вспоминать, оказывается, очень больно – представлять их живыми, не успевшими еще настрадаться людьми из прошлого… Это невозможно! Лучше вспомнить о чем-то другом, придумать себе безопасное воспоминание…

Сумерки за окном сгустились. Скоро. До прихода убийцы осталось, вероятно, меньше часу. Укрепится мрак – и он явится.

Звонок? Как? Неужели – уже? Куда же он так торопится? Почему поспешил сократить мое время?

Я поднялась, неосознанным движением поправила прическу – и поймала себя на этом. А я ведь невольно подражаю Соне, не настоящей Сонечке, а ее двойнику, Соне, дожидающейся счастливой развязки судьбы – приезда любимого. Двинулась в прихожую, пытаясь имитировать свою всегдашнюю твердую походку, но ничего не получалось – я никак не могла избавиться от наваждения. Тряхнула головой, но все равно не избавилась – мы двинулись в прихожую вместе, втроем: я, Соня и Сонечка. У двери переглянулись, подбадривающе улыбнулись друг другу и одновременно потянулись к замку.

И одновременно вскрикнули от неожиданности – на пороге стоял Игорь.

– Аграфена Тихоновна! – Он с тревогой и какой-то непонятной, глубокой тоской смотрел на меня. – Аграфена Тихоновна, я…

Как же не вовремя он пришел, как не вовремя!

– Я… шел мимо и вот решил к вам заглянуть. – Он потоптался на месте, растерянно, не понимая, почему я его не приглашаю войти. – Я беспокоился. Даже не знаю… какое-то чувство, вернее, предчувствие… У вас все в порядке?

– Все хорошо, спасибо, Игорек. – Я улыбнулась ему спокойно и ласково.

– Мне можно пройти? – робко и отчего-то виновато спросил он.

– Я немного устала и собиралась прилечь.

– Вам плохо?

– Нет… не беспокойся. Спасибо тебе за все.

– За что? – Он совсем затревожился. – Аграфена Тихоновна! Я… я мог бы у вас остаться. Мне кажется… Не знаю, что со мной такое, не могу объяснить! Я… У меня ужасное чувство. Аграфена Тихоновна…

Он вдруг заплакал, в голос, громко, как маленький мальчик, и бросился меня обнимать. Милый, хороший мой мальчик! Я тоже его обняла, погладила по голове, пытаясь успокоить – а сама все думала: что будет, если убийца придет в этот самый момент?

– У меня никогда не было бабушки, никогда! – прорыдал он. – Я так вас люблю, Аграфена Тихоновна, так люблю! У меня никогда никого… а вы… Если с вами что-нибудь случится, я не смогу, не переживу! Я очень люблю вас! Я за вас… что угодно!

– Игорек! Игоречек, милый мой! Успокойся, ну что же ты? Я тоже тебя люблю. Ну, успокойся.

– Если бы вы знали! – Игорь судорожно всхлипнул и еще теснее прижался ко мне. – Я сидел, готовился к экзамену – и вдруг напала такая тоска! Никак не мог сосредоточиться… А потом… Не знаю сам… Что-то такое, со мной никогда еще такого не было! Я понял… не знаю… почувствовал страшное горе и… Это касалось вас, Аграфена Тихоновна, я… Я на все, я что угодно… Можно я останусь с вами?

– Нет, Игоречек, не нужно. Да ведь все хорошо. У меня сегодня совсем не болело сердце. Я прекрасно себя чувствую, только немного устала.

– Я не помешаю! – Он умоляюще посмотрел на меня, просто впился взглядом. – Я в другой комнате… Только иногда буду заглядывать к вам, чтобы проверить, убедиться, что с вами все хорошо. Ну, пожалуйста!

– Нет. Спасибо тебе. Действительно спасибо за все. Приходи лучше завтра с утра.