Приговор олигарху

«Отлично! – подумал Константин. – То, что нужно. Пусть поломают голову до тех пор, пока я не преподнесу им сюрприз».

В бассейне шла тренировка, которая, если верить расписанию, должна продолжаться до шести часов. У Константина было время для того, чтобы разыскать Леоныча, который отвечал за техническое состояние насосов, компрессоров, вентиляционных установок, электрооборудования и радиоустановок. Леоныч был мастером на все руки и работал в бассейне один, хотя по штату полагался один инженер по эксплуатации и, как минимум, два слесаря.

Директору бассейна выгоднее было платить Леонычу двойную зарплату, чем содержать трех человек. Да и спросить с Леоныча можно было на полную катушку, все-таки – двойную зарплату получал. При этом как-то забывалось, что работает он за троих.

Он был пожилым уже в то время, когда Костя ездил в Серебряный Бор на тренировки. Возможно, что лет ему было всего тридцать, но с таким же успехом ему можно было дать и пятьдесят пять. Что называется, мужчина неопределенного возраста. Константин даже не подумал о том, что Леоныч за время, которое прошло с тех пор, мог уволиться. Мог умереть, наконец. Но для него Леоныч был жив всегда, как живо было в памяти детство.

В памяти Константина бассейн «Олимпиец» и Николай Леонович были нераздельны. Все пацаны в бассейне знали Леоныча, который никогда не отказывался удовлетворить их любопытство и дать рассмотреть его подземное, подвальное царство, напичканное силовыми установками и насосами. Разрешал даже включать их и выкачивать воду из бассейна.

Насосы гудели в эти моменты оглушительным ровным гулом, уровень воды в бассейне понижался, неровное кафельное дно обнажалось, открывая пологий склон в сторону вышки для прыжков.

Если еще учесть, что Леоныч разрешал пацанам и курить тайком у себя в подвале, можно понять, насколько он был для них своим человеком.

«Человеку нельзя ничего запрещать, – любил повторять Леоныч. – Хочешь курить? Кури! О том, что курильщик на дистанции сдохнет, дыхание раньше всех собьет, ты и сам знаешь. Поэтому – выбирай сам. А сигарет, добра этого, мне не жалко…»

– Николай Леонович? – переспросила вахтерша Константина. – Это Петров, что ли? Здесь, где ж ему еще быть?! В подвале у себя. Как пройти-то, знаешь?

– Знаю, знаю! – отмахнулся Константин.

Он прекрасно помнил лестницу, по которой нужно было спускаться в подвал, но удивился тому, какая она стала маленькая и узкая.

Прежде она казалась ему широкой и огромной. Да и подвальные коридоры вдоль бортов бассейна оказались настолько узкими, что в них едва можно было повернуться, не задев стены плечами. А ведь раньше он с пацанами носился по ним бегом.

Леоныч сидел в своей каморке, которая тоже стала меньше и теперь вполне оправдывала свое название, вызывавшее в детстве недоумение.

Он сильно постарел. Возраст и теперь определить было трудно, но если раньше это был пожилой человек, то теперь его можно было назвать стариком. Впрочем, еще крепким и жилистым.

Он сидел и смотрел через раскрытую дверь каморки в окно в борту бассейна, залитое переливающимся сине-зеленым цветом. По всей видимости, кто-то тренировался, и освещение постоянно менялось, создавая игру света в толще воды.

– Здравствуй, Леоныч! – сказал Константин. – Я рад, что ты жив! За эти годы многое изменилось, и не сказать, чтобы в лучшую сторону. А ты… Каким был, таким и остался. Только седой стал совсем.

Леоныч посмотрел на гостя взглядом уставшего от жизни человека. Его помнили тысячи мальчишек, прошедших за эти годы через «Олимпиец», он не помнил ни одного из них. Он просто научился отличать хорошего человека от плохого, независимо от его возраста.

Сейчас он видел перед собой взрослого мужчину, который в душе остался тем же пацаном, который приезжал сюда на тренировки – решительным максималистом, готовым отстаивать свою правоту до последнего, в драке так в драке. Мальчишку, так и не разобравшегося в своей жизни.

– Тебя как зовут? – спросил Леоныч старческим надтреснутым голосом, и Константин только теперь понял, насколько тот сдал.

– Костя, – произнес Константин и вдруг почувствовал себя опять пацаном, который впервые спустился в этот подвал, чтобы посмотреть своими глазами на «царство» Леоныча, потрогать руками хитрые механизмы, которыми он командует. – Костя Панфилов.

– Проходи, Костя Панфилов, – сказал Леоныч, показывая рукой на стул рядом с собой. – Рассказывай, что заставило тебя вспомнить о старом Леоныче?

– Вспомнил, как ты говорил, что каждый сам свою жизнь выбирает, – ответил Константин. – Вот и подумал, почему же я себе такую жизнь выбрал? Неужели я так хотел жизнь прожить?

Леоныч не спросил его – как? Он только понимающе кивнул седой головой и положил сухую натруженную руку ему на колено.

– Жизнь, Костя, она тоже выбирает, – сказал он. – Тех, кто понаглее, наверх выбрасывает, на гребень, в пену. А тех, кто не хочет под нее подстраиваться, вот вроде тебя, утопить норовит, ко дну тянет, о дно бьет, по камням волочит.

Он вздохнул.