Приговор приведен в исполнение

Ловко распутав завязки, старик снял фартук, вымыл руки, поправил расческой остатки растительности на голове, проверил свой внешний вид в зеркале и, оставшись довольным отражением пожилого джентльмена, вышел торопливой подпрыгивающей походкой.

Святой не останавливал друга. Старческим капризам надо потакать. Ведь пожилые люди словно дети и порой упрямы как ослы.

Оставшись в одиночестве, Святой примостился у телевизора, выбрав канал новостей Си-эн-эн. Ведущий аналитической программы рассуждал о болезни российского президента как факторе политической нестабильности, способном взорвать хрупкое равновесие в стране. Передача перемежалась кадрами митингующих, а ведущий цедил умные, но холодные слова о дряхлеющей власти, зачаточном состоянии демократии, бесполезности финансовых вливаний в разрушенную дотла экономику.

Логические построения яйцеголового умника взбудоражили Святого: «Что вы меряете нас своим аршином? О каких демократических институтах талдычите, когда в стране беспредел. А власть в России была и есть. Только раньше заправляли партийные тузы, а нынче царствуют денежные мешки и чиновничья сволота, которую подкармливают с ладошки воротилы вроде Бодровского. Остальные бьются, как рыба об лед, чтобы выжить или совсем не оскотиниться… И не заливайте, ребятки! Вам выгодно такое положение дел в России, зависящей от кредитов, займов, фондов. Была держава, а стала наркоманка. Станет ерепениться, права качать, вы быстренько на место поставите. Перекроете кислород. Не сделаете долларовой инъекции, кредит заблокируете, и начнется ломка. Нет, парни, пока мы сами себя, взяв за волосы, из болота не вытащим, как барон Мюнхгаузен, грязь не соскоблим, не отмоемся, толку не будет».

Досмотрев передачу, саданувшую по нервам, он выпил воды, бесцельно поблуждал по комнате и остановился у накрытого стола, машинально переставляя пустые тарелки.

– Затянулся поход за солью, – немного встревоженный долгим отсутствием друга, произнес вслух Святой.

Передача длилась минут пятнадцать. Время – загадочная субстанция. Если старик пустился в светскую беседу с немкой, то пятнадцатиминутный отрезок – ничто для галантного англичанина. Не боясь прослыть невеждой, Святой решил поторопить Стерлинга. Он вышел из комнаты, недолго постоял под покатым навесом, закрывавшим дорожку, тянувшуюся вдоль дверей виллетт, от дождя и солнца.

Гуталиновый мрак южной ночи сотрясался от любовного пения цикад, стрекотавших в траве газона, в зарослях кустов. Молочный свет фонарей, укрепленных над каждой дверью, озарял фасад здания, казавшийся в ночи картонной декорацией драматического представления.

Вдохнув неповторимый воздух адриатического побережья, Святой зашагал к виллетте номер два, попутно отмечая, что большинство постояльцев, судя по черным прямоугольникам окон, или съехали, или забавляются в ночных ресторанах и клубах. Здание выглядело пустынным, кроме окон левого крыла. Свет сочился сквозь щели опущенных жалюзи тонкими золотистыми нитями.

«Калмык и Лупатый скучают, а может, с девочками хулиганят… Но куда запропастился Дэйв?» – расслабленно думал Святой, очарованный волшебством безмятежной ночи.

Заложив руки за спину, он прошелся до двери второго номера. Заметил трещину на плафоне фонаря, сделал зарубку в памяти: «Надо сменить стекло». Согнув указательный палец, Святой постучал по дверной обналичке:

– Фрау Ильза, можно войти?

Никто не отвечал. Но из глубины комнат доносились звуки возни и приглушенные голоса, похожие на щенячье тявканье.

Прислушавшись, Святой тихо приоткрыл дверь. Ступая бесшумной походкой, он прошел внутрь, оставив за спиной прихожую, коридорчик. По дороге заглянул в нишу кухоньки. Пусто… Все источники света полыхали огнем: потолочные люстры, бра, экран телевизора в комнате, пол которой был усыпан вещами. Отбросив меры предосторожности – Святой уже догадался, кто издает визгливые звуки, – он вошел в спальню.

На широкой кровати, заменившей борцовский ковер, сражались сыновья фрау Ильзы. Сидя лицом к лицу, они ожесточенно молотили друг друга по голове, сопровождая войну плевками и яростной руганью. Братская свара носила нешуточный характер. В тот момент, когда Святой появился в дверном проеме, ребятенок постарше, страдающий избыточным весом, подмял под себя братца. Тот не сдавался и задиристо крыл родственника:

– Швайнефарм… швайнефарм…[6]

При этом он дубасил обидчика каким-то предметом величиной со спичечный коробок. Расцарапанное лицо фыркающего от злобы толстячка кровоточило.

Подхватив обоих за шиворот, Святой поднял разбушевавшихся детишек в воздух. Цирковой трюк остудил их пыл. Наперебой галдя, сыновья фрау Ильзы принялись что-то втолковывать мужчине, внушающему уважение своей физической силой. Младший, агрессор по натуре, исподтишка продолжал лупить пострадавшего брата, нанося удары раздробленной коробочкой из синей пластмассы, болтающейся на металлической цепочке.