Приговор приведен в исполнение. Тайна забытого дела. Тени над Латорицей

— Отец, — подчеркнуто твердо сказала Наташа, — а что, если я переведусь с филологического… на юридический?

Произнеся эти слова, вся она, как говорят спортсмены, «сгруппировалась», словно готовясь к схватке, а подполковник снова невольно вспомнил Таню. «Может быть, много еще беды от неумения юности спокойно отстаивать свои идеалы? Впрочем, такое умение вырабатывается с годами, с появлением жизненного опыта и глубоких убеждений. Все это молодости сразу не дается. Правда, молодость — это недостаток, который с годами проходит».

— Что это ты вдруг? — спросил Коваль, хотя обо всем уже догадался.

Сталкиваясь по долгу службы с «трудными» молодыми людьми, он давно сделал вывод, что не следует пеленать подростков в розовые пеленки, скрывать от них за стеной идеальных характеров из классической литературы реальную жизнь с ее трудностями, неустроенностью и борьбой. Иначе потом, когда перед юношей или девушкой раскроется вся сложность жизни, в элегически настроенной душе может возникнуть тягостная дисгармония. Именно поэтому он и позволял себе иногда рассказывать Наташе о трагедиях, в которые вникал едва ли не всю свою жизнь.

И вот сейчас, глядя на сосредоточенную Наташу, он понял, что даже и легкомысленный «Путь к Нириапусу», в котором она вместе с друзьями высмеивает детективную литературу, как это ни странно, скрывает за ироническими фразами ее серьезную заинтересованность, ее новое увлечение.

Что же явилось последним толчком? Может быть, то, что увидела она своими глазами? Пожалуй. Ведь даже и его самого ошеломило злодеяние старого нациста, и он уже в который раз (человек до последнего вздоха утверждает себя!) убедился, что правильно поступил, выбрав когда-то милицейскую профессию.

И сейчас он подумал, как тогда, в газике, возвращаясь с Наташей с заставы, что сделал доброе дело, взяв ее с собой.

Наташа между тем так и не ответила на его вопрос: «Что это ты вдруг?» — и он задал ей новый:

— А характер у тебя есть? Ты над этим думала?

Этот вопрос попал в точку. Наташа не могла догадаться, что отец вспомнил сейчас о девушке с трудным характером по имени Таня. Она немного растерялась.

— Юристу нужен твердый характер.

— А может быть, я и не собираюсь ловить преступников, быть прокурором или судьей. Может, я адвокатом стану.

— Адвокатом? Тем более.

Коваль не успел закончить свою мысль. В купе вошел сияющий Бублейников. Вероятно, выиграл очередную партию. По выражению лица Наташи подполковник понял, что она не хочет продолжать разговор при майоре. Это было их дело — и только их.

— Что-то я проголодался, — сообщил Бублейников, засовывая под подушку дорожные шахматы. — А как вы, Наташа?

— Давно пора.

— Так не заглянуть ли нам в ресторан?

— Зачем нам ресторан, Семен Андреевич? — сказала Наташа. — У нас харчей более чем достаточно: с турбазы девушки привезли и Капитолина Сергеевна пакет вручила. Да и для вас с отцом, — лукаво добавила она, — провожающие кое-что под столик поставили.

— А все-таки лучше ресторан.

— Первого там все равно нет, — заметил Коваль.

— Дмитрий Иванович, — укоризненно развел руками майор. — После таких трудов да не посидеть в ресторане!

— Но ведь ресторан с двенадцати, — все еще пробовал сопротивляться Коваль.

— Это я беру на себя. — И майор широко раскрыл дверь купе, приглашая Наташу и Дмитрия Ивановича к завтраку.

Ужгород — Киев,
1973–1974