Приговор воров

Теперь он изменил направление своего пути, ориентируясь по операционному столу, на который только что наткнулся. Несколько шагов – и под ногами Щукина что-то звякнуло. Он наклонился.

Это был пистолет Петровича – тот самый, из которого стрелял Григорий. Значит, сам Григорий где-то недалеко.

Дым тем временем начал понемногу рассеиваться, в спертом воздухе подвальной комнаты стало сереть – и различимы стали частицы густой белой пыли от уничтоженных гипсовых статуй.

Простреленное, пробитое в нескольких местах осколками тело Григория выплыло из клубов тумана. Щукин опустился на колени. Сумку с деньгами он нащупал сразу. Потом положил руку на горло Григория.

– Глупо, – пробормотал он. – Мертв он. Жаль. Хороший был пацан.

Николай поднялся. Сумку он закинул на плечо, а пистолет Петровича взял в руку.

И подошел к двери, ведущей в коридор. Там все еще слышались крики и ругань – очевидно, в этом подвале была не одна комната, и теперь бандиты безуспешно пытались отыскать в этом вонючем подземелье записку, которая сейчас лежала в кармане брюк Николая.

Путь к люку был свободен.

Легко перепрыгнув через трупы деда Паганини и Петровича, Щукин побежал по темному коридору. У него было немного времени на то, чтобы добежать до люка и подпрыгнуть. У люка – в комнате деда Паганини – могли оставаться еще братки, но ведь у Щукина был пистолет.

«Буду напролом пробиваться, – решил на бегу Щукин. – Прятаться и красться не буду – хватит. Мне слишком долго везло. Теперь нужно перехватить инициативу у судьбы. А то ведь она, зараза, шалавая, как баба гулящая. Гладит тебя, гладит, да вдруг как врежет!»

Не успела эта мысль отразиться в его сознании, как уже полностью реализовалась в действительность. На этот раз оплеуха судьбы заключалась в почти полностью скрытом под вонючей водой трупе одного из братков.

Налетевший с разбегу на труп Щукин не смог удержаться на ногах и с проклятиями полетел на пол.

Упал он, впрочем, только на колени и не испачкался в дерьме по уши, лишь брюки забрызгал – но вот его неосторожную ругань услышали.

Тотчас за спиной Щукина раздались крики и топот множества ног – будто проснулось в страшном гневе сказочное стоглавое чудовище.

Николай проворно вскочил на ноги.

Он оглянулся, и в глаза ему ударил ослепительный свет электрического фонаря.

– Один из них! – долетели до него крики. – Вали!

Втянув голову в плечи, Николай ринулся вперед. Теперь счет шел на секунды – и с каждой секундой шансов выжить у Щукина оставалось все меньше. На бегу он вытащил из-за пояса пистолет Петровича и, почти не целясь, несколько раз выстрелил в громоздящиеся позади силуэты.

Четырьмя выстрелами прогремел пистолет в руке Щукина – и смолк. Но погас и сверлящий спину Щукина луч электрического фонаря. Щукин отбросил ненужный уже пистолет и, с удовлетворением отметив родившийся сзади отчаянный крик боли, побежал дальше.

Выстрелы ненадолго остановили преследователей Щукина, и бежать ему оставалось совсем немного.

Вот еще шаг, затем еще…

Щукин ускорил бег, потом, задыхаясь от напряжения, подпрыгнул и повис на кромке открытого люка в комнату деда Паганини – как утопающий цепляется за краешек полыньи.

– Э-э, – раздался недоумевающий голос прямо над Щукиным. – Чего там? Ты кто, мужик?

Заслоняя свет, в желтом четырехугольнике открытого люка возникла перекошенная небритая харя.

«На шухере стоит! – грохнуло в голове у Щукина. – Из команды Петровича!»

Заскрипев зубами от страшного напряжения мышц всего тела, Щукин перенес свой вес на левую руку, а правой схватил небритую харю за нос – и дернул изо всех сил, одновременно подтягиваясь на левой руке. Не удержавшись на краю люка, браток рухнул вниз, прошелестев массивной тушей мимо Щукина – и звучно плюхнулся в грязную воду подвала.

Охнув, Щукин перевалился через кромку люка. Сил для того, чтобы перетащить в комнату Паганини ноги, уже не было.

«Сейчас меня за ноги схватят и стащат вниз, – подумал Щукин. – Еще бы немного… Ну…»

Обдирая ногти о старый паркет в дедовой комнате, Щукин пополз по направлению к двери. Двигался он крайне медленно, и его ноги болтались в провале люка, однако никто их не хватал – не было слышно даже выстрелов, только недоуменные и восторженные крики.

– В чем дело? – прошептал Щукин.

Шатаясь, он поднялся на ноги. Посмотрел на свою сумку, все еще висящую у него на плече, и все понял. Даже нашел в себе силы усмехнуться.

А после этого задвинул люк крышкой и поковылял прочь из комнаты, отбросив в угол пустую сумку, изорванную осколками, через дыры которой и высыпались все деньги, полученные Щукиным от Пети Злого.

А там, на дне подвала, за закрытой крышкой люка копались в кромешной темноте и вонючей грязи бандиты, напрочь забыв о Щукине и всем остальном, вырывая друг у друга из рук обгоревшие купюры. И не было главного над ними, чтобы их остановить, – Петрович с прошитой автоматной очередью грудью лежал в задымленной от недавнего взрыва комнате рядом с трупами Студента, деда Паганини, Вероники Михайловны и Григория.

* * *