Приговоренная. За стакан воды

Меня задело за живое. Мы, христиане, с детства приучены молчать и не возражать, ведь мы здесь в меньшинстве. Но я — человек упрямый, и в этот раз не смогла сдержаться, мне захотелось отстоять свою религию. Я не могла позволить, чтобы эти женщины так оскорбляли мою веру.

Набрав в легкие побольше воздуха и преисполнившись храбрости, я заговорила:

— И не подумаю. Я верую в Иисуса Христа, который принес себя в жертву на кресте во имя искупления человеческих грехов. А что сделал ваш пророк ради спасения человечества? Почему это я должна обратиться в другую веру, а не вы?

Тут уже все сборщицы, исходя ненавистью, принялись орать на меня:

— Как ты смеешь так говорить о нашем Пророке? Ты же никто, мерзкое создание, не заслуживающее права жить на этом свете! И твои дети не лучше! Ты дорого заплатишь за свои слова о Пророке Мухаммеде!

Я была ошеломлена таким отвращением и злобой, но все же ответила.

— Я же не сказала ничего плохого, просто задала вопрос…

Одна из них схватила мою корзину и пересыпала все ягоды в свою. Другая толкнула меня, а Мусарат презрительно плюнула мне прямо в лицо. Кто-то выставил передо мной ногу, и я упала. Женщины засмеялись.

— Шлюха! Грязная шлюха! Тебе конец!

Встретившись с их взглядами — полными ненависти, ярости — я нашла в себе силы подняться и со всех ног бросилась к дому. Даже убежав довольно далеко, я все еще слышала, как они поносили меня. Вбежав в синие ворота, я увидела Ашика, смазывавшего дверные петли. Я расплакалась, пытаясь перевести дух. Муж бросил склянку с маслом и подошел ко мне.

— Что случилось, Азия?

Всхлипывая, я рассказала ему обо всем: о колодце, сборщицах ягод, о воде, оскверненной тем, что я отпила из стакана, о ненависти, ругательствах и побоях. Ашик проводил меня в комнату, уложил на кровать, сел рядом и стал гладить по голове, приговаривая:

— Не переживай, все уже позади. Не обращай внимания. Уверен, они уже забыли об этой истории.

Но несмотря на успокаивающие слова Ашика, оскорбления, потоком пролившиеся на меня в поле, постоянно вертелись в голове, не давая покоя. Я никак не могла унять слезы.

Наконец, я заснула, чувствуя, как ладонь мужа касается моего лица.

3 Больше я не видела звезд

Проснулась я вся в поту.

Тело ломило, мне было холодно. Ночь еще не кончилась, но я никак не могла заснуть. Ашик и дети спали без задних ног. Я села на кровати, и воспоминания о сборе ягод снова вернулись ко мне. Ярость Мусарат, ненависть других женщин, ужасные ругательства, плевки, удары.

Раздалось пение муэдзина — значит, уже половина шестого утра. Мне нравилось слышать призыв к молитве пять раз в день: хотя я не хожу в мечеть, это помогало ориентироваться. Я знала, когда пора возвращаться домой и готовить еду или идти забирать детей из школы. В то утро мулла был в голосе, он пел чисто, мелодично. Хотя я католичка, и все же суры Корана умиротворяли меня. Мы с Ашиком иногда смеялись над тем, как мулла фальшивил или в пятницу в полдень, призывая на великую молитву, надрывался и задыхался в микрофон, стараясь изо всех сил. Не знаю, забавляло ли это мусульман, но мы с Ашиком точно так же смеялись бы и над католическим священником.

Пение муэдзина принесло радость в дом. Но, вспомнив о событиях прошлого дня, я опечалилась, ведь мы были так счастливы в нашей маленькой деревушке посреди пшеничных и тростниковых полей. Деревня Иттан Вали совсем небольшая. Всего наберется семей триста. Эти земли пустынные, грязные и пыльные, но это мой дом, и мне было в нем уютно.

Дома тут все похожи друг на друга. Крыши в жалком состоянии, нет водопровода, зато, к счастью, есть электричество, и стены принадлежат нам. Значит, мы не должны платить за жилье и нас не могут выкинуть отсюда. Наше жилище очень скромное: всего одна комната и небольшой дворик. Там я любила готовить. Массивный чугунный котелок был всегда готов вскипятить воду для чая или сварить рис. Ашик, я, четыре дочки и старший сын — мы все были счастливы под этой крышей, и я каждый день благодарила небеса за то, что мы могли жить спокойно, не опасаясь, что на нас нападут или выгонят из дома. Ведь так было не везде.

Мы часто слышали о расправах над христианами. Как можно забыть то, что произошло в пятидесяти километрах отсюда, в Годжре? Все говорили об этом, и даже мусульмане в нашей деревне ужаснулись, узнав о таких зверствах.