Приговоренная замуж

– Юра, не надо, не разговаривай со мной так, – тихо и смиренно сказала она, когда приступ ярости у Трутнева поутих. – Я ведь тоже не железная… Мне говорят о твоих подвигах, я слушаю, ревную, бешусь, а потом, ты же знаешь – я болею… Ну, болею я, Юрочка, потерпи еще, мой хороший. – И не удержалась, опять кольнула его: – Удели сегодня чуть больше внимания своей жене – поверь, она будет так рада этому…

И Юрик покорно вздохнул:

– Язва же ты, Земляничка, а на вид такая сдобненькая… Хорошо, Нелли Семеновна, сегодня будь по-твоему. Но завтра! Учти, я ничего слушать не буду, я просто увезу тебя после банкета и если потребуется – изнасилую… Ты поняла?

Она поняла и на этот раз поверила Трутневу.

А семинар шел своим чередом. Выступления сменяли друг друга. Ораторы дружно, в один голос, призывали разоблачать беспорядки, бороться с ханжеством и подхалимством, с расхитителями социалистической собственности, пьяницами и тунеядцами. Просили быть стойкими и принципиальными, то и дело кивая на решения съезда, на постановления, тезисы, речи… Одни и те же слова, повторенные бессчетное количество раз, превращались в погремушки: вроде бы бренчат, а о чем – поди разбери… Нелли порой казалось, что не только слова, но и сами ораторы на одно лицо. Да и не мудрено было бы их перепутать: в одинаково темных костюмах и белых рубашках с узкими галстуками, в туфлях с коричневатым отливом, даже прически у всех были одинаковые, словно бы они стриглись в один час у одного парикмахера. Торжественные, важные, сидели ораторы в президиуме, слушая друг друга, дружно хлопая друг другу… Похоже было на то, что уже давным-давно никто из них не помнит, зачем, по какому поводу он здесь, да это для них, видимо, было не важно: главное – выступить, призвать, чтобы отметить свое здесь присутствие, свою значимость и преданность клану, к которому они все принадлежали. А как воспринимаются их слова, приносят хоть какую-то пользу или нет – уже никого не интересовало. Важно, чтобы эти слова были произнесены: хорошие, правильные, кем-то там одобренные, кем-то запущенные в тираж… «Выполняя решения съезда КПСС», «С заботой о совершенствовании организации соревнования в новых условиях», «Центральный комитет КПСС рекомендовал», «За досрочное выполнение очередной пятилетки», «Комсомол – верный помошник партии», «Молодежь, отвечая на призыв партии и правительства, должна быть в первых рядах»…

«Записать бы все эти лозунги на магнитофон, – уныло думала Нелли, украдкой зевая в первом ряду, – и три дня без остановки крутить. А командировочные, что пошли на ораторов из края – отдать на строительство детского сада».

Интереснее были мероприятия – коллективный выход в кино, посещение районного музея боевой славы, знакомство с коллективом художественной самодеятельности районного Дома культуры. Ну и, конечно же, с нетерпением ожидала Нелли заключительный банкет, почему-то уверенная в том, что именно на банкете и должно произойти то самое важное, то самое главное, ради чего она сюда и приехала. Угрозу Юрика Трутнева Нелли уже забыла и в расчет не брала. А знать бы ей, что и семинар, и банкет были затеяны единственно ради нее – ни в жизнь бы не поверила. Столько правильных людей, столько правильных слов – и все это ради такой банальной цели? Она догадывалась, что Юрик способен на многое, когда в нем зажигается страсть, но чтобы на такое…

В ночь на первое декабря все падал и падал снег: мягкий, пушистый, на меховых лапках, он укутал деревья и дома, поля и перелески, горы и долины. К позднему зимнему утру он перестал падать и начал бусенить, как говорят на русском Севере. Меховые лапки у снежинок отпали, затвердели, сжались, округлились и больно секли лицо вместе с небольшим низовым ветром, взвихривающим пуховое одеяло, срывающим белые одежды с деревьев, полей, гор и долин…

Часть вторая

I