Приговорённые к Аду. Кровь ангела

– Послушай, если ты злишься из-за брата, то клянусь: я не поддерживаю компанию Неллиэля, – тихо проговорил он. – Всем известно, что тот влюблён в Олиэн, поэтому и цепляется к Нигару. Не стоит обращать на это внимания, вот и всё.

– Мне нет дела до Неллиэля и его ревности, – оборвал Белл, швыряя в камин оставшиеся свитки. – Просто я не собираюсь становиться певцом, поэтому ноты мне больше не нужны.

– А кем же ты собираешься стать, Белл? – опешил юноша.

– Воином, – глухо буркнул парень, переводя мрачный, задумчивый взор за окно.

– А как же распределение?.. Что ты скажешь Михаилу?

Но Белл не ответил. Его фиалковые глаза стали совсем холодными и заблистали, когда в них отразилось яркое пламя от горящих в камине свитков.

***

– Что ж, для начала я хочу, чтобы ты пропел несколько фраз из этого канона, – Сарниэль протянул Беллу ноты и замер перед хором ангелов, жестом приказав всем приготовиться. Потом взмахнул дирижерской палочкой. Стройный хор голосов слился в чистую мелодию, послушно следуя за своим руководителем.

Белл стоял впереди, невидящим взором глядя в ноты. Когда настала его очередь вступить, он даже не шелохнулся. Его прекрасные фиалковые глаза остались тусклыми и безжизненными, словно кто-то вместе с голосом вынул из него и душу.

Хор пропел ещё немного и замолчал. Все в смятении уставились на юношу.

– Ты пропустил свою партию, Белл-Ориэль, – обернувшись к солисту, строго заметил Сарниэль. – Придётся начать заново, – он взмахнул палочкой, и хор послушно исполнил вступление ещё раз. Однако голос Белла так и не зазвучал. Пение смолкло. По рядам певчих пронёсся удивлённый ропот.

– Простите, учитель, но я не могу сегодня петь, – прежде, чем Сарниэль взорвался от негодования, Белл спустился со сцены и положил ноты на белоснежный рояль, рядом с дирижёром.

– Что это значит, юноша?! – хормейстер подступил к нему и его глаза наполнились возмущением. – Как ты смеешь пренебрегать своими обязанностями?! Твои братья дважды пропели для тебя вступление, а ты не соизволил исполнить ни строчки! Тебе придётся объясниться, если ты не хочешь снова вызвать гнев Архангела и угодить в темницу!

– Я сожалею, Сарниэль, но сегодня в моей душе нет вдохновения, – парень грустно и устало взглянул в лицо учителя. – В груди, словно камень застрял, и он запер все чувства. Я хотел бы спеть, но не могу. Что-то не даёт мне раствориться в музыке так, как это было раньше.

– Это похоже на бунт, Белл-Ориэль, – помолчав, разозлился хормейстер. – И на упрямство. Ты потакаешь своим порокам, позволяя чувствам брать верх над долгом, что есть у тебя перед Создателем! Даю тебе последнюю возможность исправиться и забыть о гордыне. Ты споёшь сегодня или будешь наказан!

– Тогда накажите меня, учитель, потому что петь я не буду, – отрешённо проговорил парень и, развернувшись, направился прочь.

– Белл-Ориэль! – строго окликнул его Сарниэль, но юноша даже не обернулся. Он прошагал мимо удивлённых ангелов, которые пришли послушать репетицию и, взлетев, помчался к берегу реки. Впрочем, даже хрустальный звон воды и пение прекрасных птиц не смогли унять боль, что сейчас бушевала в душе мальчика. Кроме того, она не успела даже ослабнуть, потому что очень скоро на берегу появились ангелы-стражи и, схватив Белла за локти, потащили его в «Тёмную Грань».

***

– Мне сказали, что ты осмелился бунтовать, мой мальчик, – Михаил подошёл к распятому цепями на холодной каменной стене юноше, и его огненный взор схлестнулся с потухшим взглядом Белла. – Ослушание и упрямство – великие грехи, которые противны Создателю. Ты нарушил главную заповедь, когда возомнил себя особенным и предался гордыне.

– Я просто не смог петь, Великий, – прошептал Белл пересохшими губами. После недели заточения он с трудом выговаривал слова. Да что там слова! Юноша с трудом мог вспомнить своё имя. Голова кружилась, веки отяжелели, и в глазах темнело от слабости. Язык распух от жажды, а руки и ноги затекли так, что Белл их уже не чувствовал.

– Ты даже сейчас пытаешься спорить и оправдываться, вместо того, чтобы раскаяться и принять наказание, как благо для себя, – Михаил вздохнул. – Твой вздорный нрав всё более беспокоит меня, Белл-Ориэль. Я вижу в тебе мятежный дух. Борись с ним, ибо тебе известно, чем закончили мятежники, покусившиеся на право Создателя стоять выше всех.

– Я помню об этом, Великий, – парень закрыл глаза. Каждое слово давалось с трудом, а воздух проходил сквозь иссохшее горло, словно остриё ножа.

– Понимаешь ли ты, что заслужил наказание тем, что пренебрег своим долгом всецело служить Престолу?

– Да, Великий.

– Готов ли ты наступить на горло своей гордыне и впредь беспрекословно подчиняться правилам и делать то, что тебе велят наставники и учителя?

– Да, Великий, – почти неслышно выдохнул Белл, почувствовав, как лопнула сухая кожа на губе и рот заполнила солоноватая кровь.