Приговоренные к жизни

– Я бы послушал долгую историю – голос продолжал звучать четко, но нотки иронии куда-то исчезли.

– Это не так уж интересно, да и мне не не слишком приятно. Быть жертвой – не самая приятная роль.

Павел Семенович решительно не понимал, куда заведет его странный разговор, но и отступать не собирался.

– Что может быть хуже? – спросил он, не ожидая ответа. Но ответ немедленно последовал:

– Наверное – быть палачом.

Этого Павел Семенович ожидал меньше всего. Разговор начинал становиться интересным и он отреагировал сразу:

– Ну это уже где-то за гранью, такое мне трудно себе представить…

– А вы пробовали?

– Пробовал что?

– Представить себе то что чувствует палач.

– Ничего он не чувствует. Откуда у него чувства? – Павел Семенович сообразил, что сказал глупость – Ну нет, он конечно что-то такое… – он запнулся, не зная как продолжить фразу, но собеседник пришел ему на помощь, прервав его:

– А что ощущал тот который повесил Эйхмана⁸?

– Это не одно и то же. Эйхмана следовало повесить – Павел Семенович начал сердиться.

– И исполнитель приговора искренне верил в это. А если те что стреляли в Понарах, тоже искренне верили, верили в какую-нибудь нелепую чушь. Во что только люди не верят по глупости…и по молодости.

– Так ведь можно все что угодно оправдать – возмутился Павел Семенович.

– Нет! – человек в тени казалось выкрикнул это слово и Павел Семенович невольно вздрогнул.

– Оправдать неможно… – не совсем правильно сказал голос из тени и сам себя поправил:

– Нельзя,…невозможно.

Эта оговорка проскользнула почти незаметно для Павла Семеновича. Только подспудно мелькнула мысль: "Как знакомо… Где же так говорят⁹?" Мелькнула и пропала, потому что сказано это было с какой-то болью в голосе. Затем голос продолжил уже немного спокойнее и со знакомой иронией:

– Разве что, пожалуй, можно попробовать понять. Но и это не обязательно.

– Именно в этот момент Павел Семенович почувствовал, как, казалось бы, абстрактный спор задевает лично его.

– Кого понять?” – воскликнул он уже не полностью контролируя себя – Того кто хотел застрелить тебя только за то что ты еврей? Не хочу я его понимать и не буду.

А его странный собеседник продолжал как ни в чем не бывало:

– А вот если бы вы встретили сегодня на улице одного из тех, кто стоял там, в Понарах, над обрывом? Что бы вы сделали?

– Я? – пытался собраться с мыслями Павел Семенович, но его опять прервали:

– Давайте упростим задачу. Пусть это будет не садист, получающий удовольствие от казни, вроде..”

– Вроде кого?

– Да нет, неважно. И пусть это будет не тот, кто подписывал…

Сердце Павла Семеновича пропустило удар.

– Что подписывал? – спросил он хриплым голосом.

– Приказы, конечно. Что с вами?

– Нет, ничего. Продолжайте – он очень надеялся, что голос не дрогнет. И он не дрогнул.

– Пусть это будет один из тех восторженных придурков что по глупости попали в Особый Отряд¹⁰.... – продолжил ироничный голос в углу.

– А вам ведь действительно не все равно – с удивлением произнес Павел Семенович – Мало кто слышал про Особый Отряд. Конечно, мне трудно представить себе такого придурка здесь, в этой стране, но разве что теоретически… – он сделал выразительную паузу.

– Да, именно теоретически.

Павел Семенович задумался. Почему-то именно сейчас, наедине с невидимым собеседником, ему захотелось ответить максимально честно.

– Не знаю… – сказал он – Вы конечно ждете чего-нибудь вроде “своими руками задушил бы поганца!!” Раньше, много лет назад я бы так и поступил. А теперь все оно перегорело что-ли. – и повторил – Не знаю. Наверное просто вызвал бы полицию и сдал бы его как можно быстрее чтобы не испачкаться.

– И вы бы даже не захотели спросить его? – прозвучал вопрос из угла. Но прозвучал как-то легковесно, даже робко. Казалось будто незнакомец сам боится ответа.

– Спросить? О чем? – теперь Павел Семенович решительно не понимал сути разговора.