Приговоренные ко тьме

– Ваше Святейшество! Ваши решения противоречат друг другу и нарушают баланс сил! – воскликнул Адальберт, испытывавший мало желания участвовать в новом походе на Верону, от которого у него остались самые дурные воспоминания. Берта зло толкнула мужа ногой по ноге, но ее жест заметила только наблюдательная Теодора, и последней стоило немало трудов удержать себя от неуместного хохота.

– Ваше недоумение, мессер Адальберт, понятно, ваш гнев вполне уместен, но…. Боюсь, что без этих двух мер наш общий друг Людовик не осмелится сюда даже носком ноги ступить. Чем прикажете его сюда тогда заманить?

– Знаю вас, Ваше Святейшество, бесчисленное число дней, но не перестаю всякий раз удивляться мудрости вашей, – льстиво заметил Теофилакт и добавил, – боюсь, у Беренгария будет немного шансов остаться королем.

Сергий ему не ответил, а возвел к небу глаза свои и постарался придать своему взгляду максимально скорбное выражение лица.

– Есть еще нечто такое, благородные сеньоры, что тревожит мое сердце, наполняет грустью душу и напоминает мне о грехе моем. Восходя по ступеням базилики Святого Петра на трон Апостола, я дал клятву искупить свой грех пред Господом, Верой и Римом и не знать спокойствия и праздных увеселений, пока не восстановлю главный храм Церкви Христовой – Латеранскую базилику, мать церквей христианских!

Адальберт нервно заерзал в кресле, почувствовав недоброе. Теодора в тон Сергию продолжала с обольстительной улыбкой:

– Среди ваших грядущих великих деяний, Святейший, это станет, безусловно, самым значимым!

– Уверен, что мои предшественники и, в первую очередь, сам папа Стефан, учитель и друг мой, также бы приложили все свои силы, чтобы восстановить Латеран, и сделали бы это, если бы Господь не отвел на существование их столь малые дни!

Опустив свой взор к собравшимся, Сергий перешел от возвышенного тона к деловому:

– Я прошу Рим, герцогство Сполетское и, в особенности, маргкрафство Тосканское, благо Господь дает вам возможности для процветания и накопления богатств, оказать посильную помощь в восстановлении храма! Я прошу вас, маркиз Адальберт, принять в этом самое действенное участие, и потомки ваши во все века будет славить вас и мудрое ваше правление.

– Да, разумеется, Ваше Святейшество, цель, о которой вы говорите, священна и каждый христианин почтет за честь принять в ней участие, но помилуйте, падре, мне предстоят сейчас траты на вооружение моих людей, походные траты и, боюсь, мне придется содержать за свой счет этих треклятых бургундцев.

Присутствующие впервые за вечер дружно улыбнулись. Сам Сергий рассмеялся хриплым ехидным смешком.

– Ваши слова выдают в вас человека расчетливого и хозяйственного. Ваша готовность участвовать в восстановлении храма заставляет нас трепетать от благоговения. Что касается ваших трат, то у человека, преследующего высокую цель, иного пути быть не может. Высокие цели обуславливают высокие траты, и наоборот.

– Пока я вижу только высокие траты, – проворчал Адальберт.

– Вы несправедливы, дорогой граф, – с улыбкой заметил Сергий, – и вы в этом очень скоро убедитесь. Ваши деньги на Латеран – весьма небольшая плата за будущие преференции, поверьте мне. Примкнув к Людовику, я вовсе не заставляю ваших людей сражаться и проливать кровь христиан. Вы нужны исключительно для того, чтобы Людовик решился бросить Беренгарию вызов. А дальше надо оставить их один на один, пусть сражаются и… ослабляют друг друга.

– И кого же в этом поединке вы хотели бы видеть победителем? – все тем же ворчливым тоном осведомился Адальберт.

– Вас, дорогой граф! Вас!

Эпизод 22. 1658-й год с даты основания Рима, 18-й год правления базилевса Льва Мудрого, 4-й год правления императора Запада Людовика Прованского

(июль 904 года от Рождества Христова)

В течение следующих двух месяцев глава христианского мира, должный по званию и чину своему быть главным радетелем мира в Европе, в своих посланиях во дворы Арля и Вероны, Лукки и Сполето, словно языческий шаман, разжигал дотоле почти угасший костер войны. Гонцы спускались с Ватиканского холма на главные италийские дороги почти ежедневно, везя с собой письма Сергия, полные коварной лести, щедрых посулов, скрытых угроз и прямых науськиваний. Одновременно с этим в покоях папы шел непрерывный торг Сергия с Адальбертом и Альберихом, с одним о плате за участие в войне, с другим о плате за сохранение нейтралитета, причем обоим папа туманно намекал на свое благоволение в случае, если трон короля Италии вдруг окажется вакантным. В итоге стороны пришли к соглашению, что за отведенные им папой роли платой будут земли побежденной стороны, то есть земли либо Фриульского маркграфства, либо земли Лангобардии. По всем расчетам выходило, что и границы папских владений должны были существенно расшириться. Что при этом останется итальянскому королю, оставалось только гадать.