Приговоренный

– Пан? – удивился я. – Не думаю, что он знал так много.

– Бери выше.

– Кто-то из Консультации? Кто-то из бывших агентов?

– Еще, еще выше, Эл!

– Там нет никого выше.

– А шеф?

– Не хочешь же ты сказать…

– Договаривай, договаривай, Эл! Нас тут трое, мы все умеем хранить секреты. По крайней мере, в Ровере я уверен. Именно шефа я имел в виду, говоря – бери выше. Тут есть над чем подумать, правда?

Глава пятая

1

Юлай был прав: подумать было о чем.

И он был прав: бежать из его логова было трудно.

Бухта ограждена плотной сеткой; волна легко сквозь нее проходит, но щелей, которыми молено воспользоваться, я не нашел. Скальные обрывы над домиком и бетонным бункером связи недоступны и для альпиниста; куда бы я ни пошел, везде мне чудилась тень Ровера. Кусок неба над головой, вот все, чем я здесь располагал; Юлай лишь посмеивался, поглядывая на меня после моих прогулок.

Томительный долгий день.

И вопросы.

Десятки вопросов.

Если шеф сдал меня, значит, он нашел некий компенсирующий вариант.

Какой?

Я вглядывался в каменные стены, прислушивался к шелесту волн, но волновало меня другое.

Список самоубийц… Беллингер никогда не подходил к телефону… Этот Пан… Удовлетворение, столь явственно прозвучавшее в голосе доктора Хэссопа: «Л.У.Смит? Ну, я так и думал!» Наконец, Юлай…

Мысли о Юлае меня тревожили. Киклоп меня не боялся. Он был уверен в своем убежище. Он мне даже не угрожал. Он просто намекнул: я постоянно путаюсь у кого-то там под ногами. Но у кого?

У алхимиков?

Возможно. Ведь он сказал – мы не убиваем. Кто это мы? И почему – не убиваем? Разве алхимики не убивают?

А Мат Курлен, Скирли Дайсон, Сол Бертье, Сауд Сауд? Тот же Шеббс. Наконец, Беллингер.

Круг замыкался.

Беллингер никогда не подходил к телефону, я это хорошо знал. Почему он поднял трубку в отеле «Уол-дорф-Астория»?

Алхимики не убивают…

А список самоубийц?

И шеф.

Если шеф действительно сдал меня, что он получил взамен?

Ладно. Это потом. Все равно ответов у меня нет. Да и обязательно ли на алхимиков работает Юлай? Почему не на Ассоциацию бывших агентов ФБР? Почему не на «Спайз инкорпорейтед»? Правда, он не похож, на человека, готового обслуживать даже воров. И этот странный намек – врачи…

И так далее.

Алхимики.

«Мы не убиваем…»

У кого я мог «путаться» под ногами?

Все-таки у алхимиков, сказал я себе. Но как тогда быть с этим – мы не убиваем! В деле Шеббса и в деле Беллингера трупов хватает.

«Мы не убиваем…»

Я покачал головой.

Мы не можем не убивать. Даже Прометей, воруя у богов огонь, знал: он несет в мир большую опасность. Смертельную опасность. Ведь люди не умеют делить справедливо. Как только начинается дележка, огонь распространяется на жилища и на поля.

«Господи, господи, господи, господи…»

2

Комнатка, предоставленная мне Юлаем, оказалась крошечной.

– У тебя тут лингафонные курсы? – удивился я, взглянув на стеллажи, уставленные аппаратурой. Только четвертая стена, с окном, была от них свободна, там приткнулся низкий диван.

– Что-то вроде, – ухмыльнулся киклоп. – Учти, я буду слушать тебя днем и ночью. Ты будешь под постоянным наблюдением. Я здорово интересуюсь тобой, далее тем, что ты можешь выболтать во сне. Правда, мешать тебе это не будет.

Дверь в комнату Юлая не запиралась – он действительно не боялся меня. Белье найдешь в шкафу, показал он. И не злись, я здорово храплю ночью.

Я убедился в этом очень скоро.

Я даже вынужден был ночью прикрыть двери, храп Юлая вполне отвечал его жизненным силам.

«Мы не убиваем…»

Я спокойно мог убить киклопа.

Но зачем?

Конечно, я помнил о Ровере, о стальной сетке, отрезавшей все пути, о скалах, о рифах, перекрывших выход из бухты, но только ли это останавливало меня? Нет, нет и еще раз нет. Во всем, увиденном в логове Юлая, чувствовалась какая-то тайна, настоящая серьезная тайна, хотя определить точнее охватившее меня чувство я не мог. Здесь во всем таилась загадка. И опасность.

Настоящая опасность. В этих делах я кое-что смыслю. Поэтому я предпочел лечь.

Диван застонал подо мной, и я попытался выбросить из головы лишние мысли. Это удалось плохо. Я то проваливался в мерзкий сон, то выныривал в действительность, которая мне нравилась еще меньше. Пару раз я просыпался от собственного крика.

Перемигивались во тьме разноцветные лампочки. Я действительно кричал? Юлай действительно может записывать весь этот бред? Зачем?

Смутная нечистая сонливость одолевала меня. Из открытого окна несло гнилью океана; как ни странно – живой, даже величественной.

Шеф сдал меня?

Не слишком ли для Консультации – потерять сразу Берримена и Миллера?

Но, сдав меня, шеф мог выйти на прямые контакты с алхимиками.

Не боги, не гении, но достаточно серьезные люди. Достаточно серьезные для того, чтобы действительно определять течение нашей истории…

«Было бы грехом открыть воинам тайну твоего искусства. Остерегайся! Пусть далее муравей не проберется туда, где ты работаешь…»

Главные заповеди мы всегда почему-то вспоминаем с опозданием.

Я слышал храп Юлая, слышал шум океана.

Алхимики.