Приговоренный

Предупреждение от МЧС пришло еще вчера. Дождь, длившийся несколько дней подряд, поднял воду во всех реках. Особенно тяжело было в районе Туапсе. Сегодня или завтра там ожидали большой сель и подтопление.

И хотя до Туапсе было далеко, но тревога ощущалась и в Апшеронске.

Симонов должен был заступить на ночное дежурство в 21.00. Формально он был свободен. Но сидеть дома не получалось. И майор, как и во все другие дни, вышел из дома на несколько часов раньше, исполняя годами отточенный ритуал.

Вот уже восемь лет, как его маршрут на работу, а кроме работы он больше никуда не ходил, пролегал через городское кладбище.

Михаил всегда добирался до него пешком, хотя расстояние и не было близким. Но час в пути и почти столько же оттуда до работы помогали значительно сократить щемящую пустоту светового дня.

Прохождение наработанного маршрута, однако, тоже было для Михаила тяжелым испытанием. Город маленький, и все в нем знают друг друга в лицо. Здороваться с людьми, а тем более вести какие-то разговоры Симонову было не по силам. Именно поэтому он давно проложил свой путь так, чтобы его появление на улицах не предполагало частых встреч.

Миша преодолевал несколько километров по родному Апшеронску, умудряясь не выходить на центральные улицы. Он знал каждый дом, каждый куст, каждое дерево, каждый проход между заборами, каждую канавку и даже места, где их можно перепрыгнуть. Ему было известно, кто из разбогатевших жителей района позволил себе установить собственное видеонаблюдение, и он помнил расположение всех камер, угол их съемки. Конечно, ведь это был его город! Недаром Симонов считался в Апшеронске лучшим ментом, самым опытным оперативником. Уважаемым и опасным!

Каждый день майор методично повторял свой маршрут, подмечая малейшие изменения, которые происходили на улицах за недолгие часы его отсутствия. Дорога пролегала мимо таких разных и в то же время одинаковых домов в частной застройке. Просачивалась сквозь небольшие дворы многоэтажек. Проходила по краю городского парка и дальше, через промзону лесозаготовителей, распространявшую вокруг чуть сладковатый жженый запах распиленного дерева.

Это место Миша любил, если так можно обозначить сохранившиеся в его душе чувства, больше всего. Ведь Маше он так нравился… этот запах… так нравился!

По узким улочкам и дворам Симонов наконец-то добрался до окраины и вышел в самый конец Исполкомовской улицы. За ней были выезд из города и само кладбище. Здесь его точно уже никто не повстречает. Только автомобилисты на проезжающих машинах…

Михаил сидел на скамейке у края маленького заборчика по несколько часов кряду. Торопиться было некуда. Когда-то он обсадил всю могилку невысокими кустами, за которыми с годами не стало видно уже ни надгробного камня, ни того, кто находился рядом. Много лет одинокая сгорбленная фигура майора немного пугала привыкших к нему редких прохожих и посетителей кладбища. А в церковные праздники, когда соседи отправлялись к своим могилкам, Симонов специально брал отработку в управлении…

Со стороны могло показаться, что Михаил о чем-то общался с родными, покоящимися в земле. На самом деле он молчал. У него не было ни мыслей, ни чувств, ни слов, которые он мог бы произнести. Только пустота…

Нет, когда-то он говорил… причем немало. Задавал главный вопрос – почему?! Еще когда была жива Галя… Но потом и она легла в землю. И слов не стало. Михаил отчетливо помнил этот момент. Тогда он стал совсем другим человеком. Человеком ли?!

Время на кладбище летело незаметно. Начало темнеть. Теплый, но неприятный ветер усиливался. Пошел мелкий моросящий дождик – авангард будущего урагана. С юга, со стороны горной гряды подтягивались его грозные плотные тучи.

Надо идти. Следак из Москвы ждал Михаила в кабинете на улице Кирова. Пора было заканчивать…

Симонов шел вдоль трассы в сторону центра. Его левая рука крепко сжимала черный прямоугольник кожаной папки, а правая придерживала за козырек офицерскую фуражку. Казалось, усиливающийся ветер готовится снести, утащить его не только с обочины, но и вообще из города. Подхватить, как девочку Элли из «Волшебника Изумрудного города», и забросить куда подальше, в другой мир.

Пролетавшие мимо автомобили нещадно обливали майора грязью. Но ему все было нипочем. Казалось, сильная и жилистая фигура Михаила, несмотря на свою несуразность, была хорошо приспособлена для перемещений в непогоду.

Мимо Симонова быстро проехал и резко затормозил в пятидесяти метрах внедорожник темного цвета. Секунду помедлив, объемный автомобиль немецкого производства дал резкий задний ход и вернулся к Михаилу.

«Блажко!» – узнал машину Симонов и остановился у передней пассажирской двери.

Окно автомобиля спустилось, и Альберт, явно торопясь, замахал рукой майору:

– Михал Александрыч, садись!

– Альберт, проезжай! Я мокрый весь! – Михаилу совсем не хотелось нарушать свое одиночество.