Приговоренный к жизни

– Да как они могут меня узнать, если видели всего один раз? И на мне был рыжий парик плюс очки! Я же сказала им, что с другого курса, что, мол, работаю над собой, что надо привыкнуть к трупам, что надоело постоянно грохаться в обморок. Я же все продумала. Да, еще я назвала себя Женей!

– Да, сестрица, мозги у тебя работают. – Вадим укрылся плотно пледом, до самых глаз, словно в комнате было холодно. Его трясло. – Все равно боюсь! Ведь если вычислят тебя, то обязательно узнают, что у тебя есть брат, который учится в одном классе с Пирской…

– Да, я вот еще что вспомнила! Самое важное! Эта Аверочкина, ну, хозяйка квартиры, она же спросила меня, зачем мне все это нужно, и я рассказала эту историю, про мамашу Пирской, которая отправилась гулять с чужим младенцем! Ну, ту историю, которую Пирская когда-то рассказала Сашке Горностаевой, твоей подружке! По сути, ведь именно этот сюжетец и подсказал мне мысль о подмене колясок!

– Мила, ну сколько можно! – поморщился Вадим. – Сто раз уже об этом говорили. Ты словно сама себя хочешь убедить в том, что тебя не вычислят!

– Да, и это правда! Мне вот только поскорее надо бы определиться с домом! Понимаешь, все дома, расположенные в тех местах, где бы мне хотелось жить, в Ницце, например, или Антибе, очень дорогие. Или же нужно туда ехать и уже на месте выбирать. Хотя за те деньги, что у меня есть, можно. Вот, смотри. – Мила присела рядом с братом и раскрыла перед ним журнал с фотографиями. – Студия в Антибе, тридцать два квадратных метра. С видом на море – всего сто восемьдесят семь тысяч евро! Неплохо, конечно, но метраж-то! Или квартира – сто девяносто тысяч, двухкомнатная. Смотри, что они пишут: дом построен аж в 1968 году, четырехэтажный, две комнаты, какая-то американская кухня… Нет, вот не хочу я ни студию, ни маленькую квартирку, хочу дом! В Тарбе! Здесь даже библиотека есть! И подвал, и чердак, хозяйственная пристройка к дому, гараж на три машины! Перед домом терраса и пруд с золотыми рыбками… Вади-и-и-м… – замурлыкала она, царапая ноготками мягкий плед, как кошечка. – Двадцать одна сотка земли, красивый сад, вид на Пиренеи! Соседи – фермеры, продают стряпню, яйца, вино, мясо, угрей, фуа гра, хлеб!!! Хочу в Тарб!

– Мила, прошу тебя, помолчи немного…

– Чистый воздух, – заливалась, сладко вздыхая и с любовью вчитываясь в строчки рекламного объявления, Мила, – природа, зайцы, ежики, олени!!! В пяти минутах – огромный супермаркет… Город маленький и очень-очень красивый! Мы будем жить в тихом месте, вдалеке от суеты, кругом фермерские хозяйства, конный завод, горнолыжные курорты, термальные источники, рядом – Испания, Атлантический океан, Биарриц – полтора часа езды…

– Мила! – Вадим приподнялся на локте, лицо его стало белым с зеленоватым оттенком, на лбу выступила испарина. – Заткнись, а?

– Знаешь, в Тарбе зимой температура – двадцать градусов тепла, снега не бывает, зеленая трава! А еще рядом казино!

Вадим выскочил из-под пледа и бросился в ванную комнату, откуда сразу же стали доноситься характерные звуки – его выворачивало.

Мила, увлекшись, размечтавшись, продолжала, прикусив палец и не отрываясь взглядом от журнала:

– До аэропорта Тулузы всего один час двадцать минут на машине… Место райское… Вадим? Господи, ты где? Ты живой? Боже, как же тебя скрутило, братец!

Она, опомнившись, швырнула журнал на диван и побежала к брату.

– Господи, как же тебя корежит! Да успокойся ты! Что же это такое? Подумаешь, отрезал палец покойнице… Она же все равно ничего не почувствовала!

Она подняла брата с кафельного пола, умыла его, вытерла полотенцем, обняла:

– Ну-ну, Вадюша, успокойся… Все пройдет, все!

И тут она почувствовала, а потом и увидела струящиеся из глаз Вадима слезы. Он плакал совсем как маленький мальчик.

– Ну ты что? Что? Надо это пережить, и все! Думаешь, мне было легко сидеть там, в этом вентиляционном помещении, когда все ушли? Я же была одна, по сути, в морге. Когда все ушли, стало очень тихо, и в этой тишине каждый звук казался мне исходящим от покойников. Думаешь, мне не было страшно? А когда я стояла в темном коридоре за шкафом и караулила этого старика, все ждала, чтобы он вышел из своей каморки, думаешь, мне было просто, легко или приятно? Я же тоже боялась, что меня застукают… Ну-ну, ты весь дрожишь… Пойдем на диванчик, вот так, ложись, я укрою тебя… Вот. А потом, когда я дождалась все-таки того, что он вышел, думаю, в туалет, я забежала туда, открыла термос и всыпала в него снотворное. Готово дело! Потом подошла к двери, прислушалась – тишина. В прямом смысле – мертвая тишина. Приоткрыла дверь, выглянула – слава богу, никого! Вышла на цыпочках и снова в вентиляционную! Подождала там с полчасика, потом спустилась, подошла к двери, за которой находился старик, слышу – хра-апит дедок! Значит, порядок!

– И ты позвонила мне, – отозвался слабым голосом Вадим, – сказала: все, Вадим, приходи! И я пришел. С кусачками. Чтобы надругаться над трупом девушки. Я потом узнал, кто она… Ее изнасиловали, замучили, а потом еще и я… Мила…

И он заревел совсем как младенец.