Приговоренный к жизни

«Тут на дорогу тень бросает кипарис,
Там минарет, вдали – утесы-исполины.
Сидят, как дьяволы, что на Совет пришли…»

Петя, дорогой, как нам тебя здесь не хватает! Все, и Марьяночка, и тетя Тамара, и дядя Амед, все передают тебе привет! Погода стоит прекрасная, солнечная, теплая. У Марьяны поспела гигантская крымская клубника, зреет черешня… Жаль, жаль, что ты на нашел время поехать со мной. Но ничего, если получится, приедешь позже. Целую тебя, Люда».

От открытки пахло солнцем, черешней и Людочкиными духами… Конечно, он постарается к ней выбраться. Надо же когда-нибудь и отдыхать!

Открытка. Как мило! Конечно, Люда – вполне современная женщина, кардиолог, и она, если уж разобраться, могла бы спокойно отправить ему снимки Ялты или свой собственный портрет на фоне цветущих деревьев по Интернету. Однако в течение всей совместной жизни, особенно когда расставались в летнее время и кто-то один отправлялся в Крым, Желтковы продолжали традиционно писать друг другу бумажные, как они называли их, «нормальные» письма и открытки. Традиции ради.

Кроме Люды, только еще один человек писал бумажные, нормальные письма. И каждый раз, когда приходил такой конверт, Желтков почему-то нервничал, словно речь шла о преступлении.

Он вскрыл конверт и увидел маленький листок с запиской, написанной знакомым почерком:

«Здравствуйте, Петр Борисович! В Вязовке идет дождь».

Он сразу встал. Как солдат, который получил приказ. Вымыл руки, вытер их полотенцем, словно готовясь к операции, прошел к себе в кабинет, взял саквояж. Переоделся в джинсы, тонкий свитер, взял с собой ветровку и вышел из квартиры.

Спустился вниз, во двор, пересек опустевшую детскую площадку, вошел в дом напротив. Поднялся и позвонил в дверь.

– Это вы, Петр Борисович? – услышал он женский голос.

– Да, Маргарита Яковлевна, это я.

Дверь отворилась, и Желтков вошел в квартиру Маргариты Яковлевны, немолодой уже женщины с выкрашенными в пепельный цвет волосами, уложенными в высокую прическу. Большие карие глаза смотрели на Желткова тревожно.

Вся большая, захламленная сомнительным антиквариатом квартира была прокурена, хозяйка держала в руке горящую сигаретку.

На Маргарите была черная кофточка и длинная, в пол, красная юбка. Желтков подумал, что у нее, наверное, все вещи в шкафу тоже пахнут табаком.

– Мы прямо как шпионы, – сказал он, проходя за женщиной в кухню. – Я надеялся, что все уже закончено. И я теперь как бы никому не нужен. Вы понимаете, о чем я…

– Да, но жизнь, она штука сложная, и каждое действо должно быть закончено соответствующим образом. Особенно – злодейство!

– Не понял пока…

– А я вам сейчас все-все объясню. И очень прошу вас не отказываться. Это очень важно. Для нашего общества.

– Вы какое именно общество имеете в виду? – не понял Желтков.

– Наше, человеческое, общество в целом. Садитесь, я сейчас все объясню.

Маргарита Яковлевна поставила перед Петром Борисовичем чашку с горячим чаем, села напротив и начала рассказывать. Она говорила хорошо поставленным, в силу ее профессии, голосом, и все сказанное ею звучало весьма убедительно.

– Разве вы были спокойны все эти годы? Разве не возмущались происходящим? Вы так много времени и сил положили на то, чтобы… Петр, вы думаете, мне было легко? Да, безусловно, деньги – весомый аргумент, никто не спорит, но мы же с вами отрабатывали их. Честно отрабатывали. И все эти годы все сохранялось в строжайшей тайне. Сегодняшнее мое письмо к вам – карикатура на тот образ жизни и ту конспирацию, которой мы были окружены все это время. Безусловно, тем, кто займется расследованием, не будет никакого дела до нас, ведь мы всего лишь исполняли свой профессиональный долг. И не думаю, что опаснее было бы вам позвонить или написать электронное письмо. Тем более что информацию из первых, так сказать, рук я получила вообще по скайпу! Но так уж повелось, эти письма… Что в Вязовке идет дождь. Словно мы дети какие и играем в шпионов.

– Знаете, а я привык. И как только увидел ваш почерк на конверте, сразу понял, что я понадобился. И одновременно испугался. Подумал, что речь идет о здоровье…

– Нет, это все, слава богу и вам, думаю, в прошлом. Так вы согласны?

– А Гриша? Он согласен?

– Безусловно! Он вообще не задал ни одного вопроса. И знаете почему? Она сказала ему, чтобы он похоронил… Словом, что это внешне должно выглядеть как могила для собаки. С табличкой «Марта».

– Как же она изменилась!

– Не то слово! Вы же знаете, что они натворили с Нечаевым… Эта бедная молодая женщина бросилась с моста! Тунцов до сих пор в больнице.