Приговорённые к совершенству

— Нашёл о чём печалиться! — для наглядности изменив своим принципам, громовым голосом прорычал Шарик. — Да попадись ты мне на Земле — ну, когда я ещё был неразумным зверем — слопал бы тебя, почти не заметив! Ведь ты же, Змеюша — мне на один укус! Хотя, скорее всего, тебя сожрал бы какой-нибудь мелкий хищник: рысь или росомаха. Ведь на Земле все беспрерывно едят друг друга, и всему живому все силы приходится тратить на то, чтобы спрятаться, убежать, напасть. Для чего, ты думаешь, мне такие зубы и когти?

Демонстрируя свои природные достоинства, Шарик пошире раскрыл ужасную «крокодилью» пасть и одновременно огромными когтями клацнул по мраморному цоколю одной из множества вымышленных Олегом статуй. Змей, испугавшись впервые в своей недолгой жизни, сжался в комок и жалобно пролепетал раздвоенным язычком:

— Шарик, ми-и-иленький, но если на Земле действительно так страшно, как ты говоришь, то там вообще невозможно жить… дрожа от страха, страдая от голода… одновременно и мучая, и мучаясь… нет! Чем такое существование — лучше вообще никогда не существовать! Не быть. Не знать этого, называемого жизнью, бесконечного ужаса. Нет, теперь я никуда ни за что не двинусь из этого Облака! Пусть лучше Оно сто раз развоплотит меня здесь, чем испытать хотя бы одну сотую тех кошмарных страданий, о которых ты сейчас рассказываешь! Теперь я, ей Богу, не понимаю, почему люди так рвутся на Землю? Хотя… они ведь — мыслящие… и, наверно, им на Земле гораздо лучше, чем неразумным тварям?

— Нет, Змеюша. Именно потому, что они мыслящие — им там гораздо хуже, чем всем вместе взятым неразумным существам. Понимаешь… всё, что я тебе сейчас рассказываю… это ведь — с точки зрения представителя моноразумной расы второй планеты… по-нашему — Взыи… а когда 35 миллионов лет назад я был Зверем на Земле… воспоминания о том состоянии у меня остались хоть смутные и отрывистые, но яркие и в целом — приятные… особенно — о последнем периоде, когда я вырос и вошёл в полную силу… сладкая ярость погонь… вкус тёплой крови… ощущение беспредельной мощи… а о страхе и голоде — никаких воспоминаний… наверное, я был очень удачливым охотником…

Почувствовав страх Змея, Шарик перешёл на телепатический язык, и дрожащая рептилия скоро успокоилась.

— Хотя — конечно… когда я был детёнышем — не мог не испытывать страха, иначе бы не выжил. Ведь полакомиться мною — слабым и беззащитным — желающих вокруг было навалом. Однако о том, некомфортном для меня периоде существования, не осталось никаких воспоминаний. И, главное — не было никаких предчувствий, что я состарюсь, ослабею и, наконец, умру… Понимаешь, Змеюша, никаких мыслей о смерти… ну — «мыслей» — это я опережаю события, откуда было взяться мыслям у неразумной твари? Хотя… помню: что-то вроде беспричинной тоски изредка вдруг на меня накатывало — выл на луну ночами. Чем-то она бередила мою звериную душу. Однако — не слишком: что-то иногда мимоходом зацепит — повоешь, повоешь — и всё пройдёт. Опять энергичен и полон сил — опять выслеживаешь восхитительно вкусного детёныша мастодонта или индокитерия… теперь-то, соединившись с моноразумной расой Взыи, я понимаю, что это выл мой не рожденный разум… возможно — от радости, что ему так и не суждено родиться… ведь быть разумным Землянином… то есть, знать о своей неизбежной смерти… убаюкивая боль надеждами на посмертное существование…

— Шарик, а почему я, — к окончательно успокоившемуся Змею вернулось его природное любопытство, — не чувствую никакого страха перед небытием? А ведь тоже — вроде бы живой и разумный? Да, конечно, мой интеллект в основном — от Ольги… Но тогда — тем более непонятно: ведь она-то как раз — человек и должна испытывать этот самый страх? С другой стороны, когда ты предстал в образе Зверя, я прямо-таки оцепенел от ужаса! А ведь меня ни разу ещё не ели. И вообще, до того, как ты рыкнул и показал свои ужасные зубы, мне и в голову не приходило, что меня могут съесть. И вдруг — на тебе: прямо-таки почувствовал, как твои острые зубы впиваются в мою нежную плоть и с хрустом перекусывают меня надвое! Откуда? Ведь я, сотворённый в раю, ничего этого не должен знать? Во всяком случае — до изгнания… или — бегства… только я отсюда сам никуда не побегу ни за что на свете! Лучше сто раз развоплощусь, чем хотя бы одной лапой ступлю на вашу кошмарную Землю!