Приговорённые к совершенству

Иркат нашёл пригоршню испечённых утром — до света — желудей, содрал полопавшуюся на огне шелуху, но разве насытишься жалкой пригоршней? Ну что бы ему — болвану! — не испечь было больше? Нет же — понадеялся на свежее мясо! Два дня назад в высоком густом кустарнике обнаружив утоптанную звериную тропу — размечтался! Забыв, что в пору Зимнего Солнцестояния резко похолодать может в любой момент! Стоит только перемениться ветру! Да, мудрые шаманы в стойбище за несколько дней умеют предсказывать злые проказы Бранки, которая, вопреки воле своего отца Увара, любит досаждать Речным Людям, — но он-то, он? Накануне Зимнего Солнцестояния понадеялся на тепло? Будто бы живёт уже не здесь (на земле), а в Стране Вечного Лета! Ну, не болван ли?

Разбранив себя, Иркат разозлился, схватил лук со стрелами, в сплетённую из камыша большую сумку положил нож и выскочил наружу.

В воздухе порхали редкие снежинки, холодом обжигало кожу, но на этот раз таиться в засаде, постепенно превращаясь в сосульку, юноша не собирался — а на ходу не замёрзнешь. Туда! В расположенный за границами участка, чернеющий на горизонте лес! Невидимому, но угадываемому за облаками солнцу ещё четверть дневного пути — успеет! Особенно — если бегом. Конечно, пересекать границы участка — грех. Однако — в отличие от одежды и разведённого днём огня — грех прощаемый. И люди, и боги, и прочие невидимые существа наказывают за него не строго.

И Айя наградила Ирката за предприимчивость — пробежав трусцой где-нибудь около четырёх тысяч шагов и достигнув опушки леса, юноша оказался в буково-каштановой роще. А каштаны — это тебе не жёлуди! И хотя большую часть урожая слопали кабаны, медведи и прочие лесные лакомки, за время достаточное, чтобы вернуться засветло, ему удалось наполнить каштанами сумку. К тому же, собирая их, Иркат находил и грыз восхитительно вкусные буковые орешки. О, завтра прямо с утра! Сюда, в эту рощу! Если как следует запастись каштанами, то плевать ему на любую стужу! Обложить шалаш вторым слоем дёрна, заткнуть поплотнее лаз — не замёрзнешь в самые лютые холода! Пусть хоть весь день свирепствует Бранка — лежи себе на дубовых листьях да жуй испечённые ночью каштаны!

На обратном пути, недалеко от своего жилища — уже в сумерках — Иркату удалось подстрелить зазевавшуюся ворону. Дичь не ахти, конечно, но всё-таки — мясо. И хотя, несмотря на быструю ходьбу и бег, на лютом холоде голый юноша вновь замёрз до посинения, в шалаш он забирался в настроении куда более бодром, чем днём — скоро, совсем скоро можно будет зажечь огонь! Согреться, напечь каштанов, зажарить птицу и, впервые за последние несколько дней наевшись досыта, спать в благодатном тепле и видеть во сне Лигайду!

И огонь был зажжён, и ощипанная ворона жарилась на заострённой палке, и каштаны пеклись в золе, и у согревшегося Ирката в предвкушении предстоящей трапезы уже текли слюнки — и явился незваный гость, надзирающий за испытуемыми, Кайхар. Якобы — с инспекционным визитом. Якобы — по воле Увара. И эта внезапная проверка его благонадёжности стоила Иркату половины вороны, всех каштанов (на отведённом для испытуемых участке они не растут и, значит, грех), расквашенного носа и рассечённой губы. Когда Кайхар стал домогаться его как женщину, а строптивый юноша посмел отказать этому сластолюбивому представителю и земной, и потусторонней власти, то получил от рассердившегося блюстителя нравственности зверскую плюху и угрозу при очищении от греха «вкушения запретных плодов» быть засечённым до потери сознания. (Если твоя глупая, непослушная аржа не желает получить удовольствие, то… пеняй на себя, нечестивец!)

Ах, если бы Кайхара не защищали Увар, Айя и ещё кое-кто из Невидимых! Конечно, стареющий воин много сильней и опытней — но ловкость, но быстрота! В них у Ирката не только среди сверстников, но и среди посвящённых прошлой и даже позапрошлой весной соперников не было. Да, в единоборствах юноша не имел права состязаться с мужчиной (даже в игре поднять руку на Приобщённого — святотатство!), но в стрельбе из лука, метании копья, выслеживании зверя Иркату не было равных не только среди ставших мужчинами весну или две назад, но и среди куда более старших воинов. Конечно, в единоборствах главное — дух, но, во-первых, и телесные навыки кое-что значат, и, главное, Иркат был совершенно уверен: в его теле живёт обсидианово-твёрдый дух Великого Вождя. И если бы не Невидимые… не страх перед Богами и Предками — о!