Приятель

Рассудив так, я стянул с себя куртку и вернулся в семейную гостиную. Аккуратно сложил в камине дрова и разжег огонь. Потом устроился на диване и взял в руки журнал о путешествиях, тут же поняв, что читать о дальних странах мне не следует. Этот журнал я отложил и взял «Гольф дайджест». Но не успел прочитать заголовок «Шесть способов научиться делать безукоризненные подсечки», как рядом со мной возникла Каролина и спросила, не хочу ли я во что-нибудь поиграть. Например, угадывать названия штатов и их столиц – они были написаны на карточках, которые мы раскладывали на полу.

– Спорим, я у тебя выиграю, – сказала она.

– На что спорим?

– Если проиграешь, то поцелуешь Нагги.

Это одна из десятка с лишним ласковых кличек, которыми она называет Уолтера – пса, которого очень любит, но подозревает (вполне справедливо), что его не люблю я.

– А если я проиграю, то поцелую Бейкера, – предложила Каролина. Бейкера она тоже любила. Такой уговор показался мне не очень честным, но что делать – я согласился.

Тут вдруг появилась Абигейл и воскликнула:

– Я тоже хочу играть!

Они с Каролиной сразу заспорили о цвете своих фишек. Я перетасовал карточки, Каролина сдавала. Скоро и коты оказались у наших ног, а огонь в камине согревал всех нас.

Первую игру я почему-то проиграл. Что же получается: столица Миссури – Джефферсон-Сити? Нет, серьезно, Джефферсон-Сити? А столица Невады – Карсон-Сити?

– Минуточку, – сказал я. – Так выходит нечестно. Мне попадаются все трудные карточки, а вам самые легкие.

Абигейл захихикала. Каролина показала мне язык.

– Да ну, давайте еще раз, – потребовал я.

В камине громко треснуло полено. Уолтер сопел рядом, как носорог.

– Ладно уж, последнюю, – согласилась Абигейл с таким видом, будто шла на величайшую жертву.

23

Давайте говорить серьезно: может ли взрослый человек чему-нибудь научиться у молодого петушка?

Поясню этот вопрос на конкретном примере. Однажды, едва я забрался в машину в захолустном городишке милях в двадцати с лишним от Бостона, как зазвонил мой мобильник. Я только что закончил брать интервью для очередной колонки, а тут звонит Пэм, в самых расстроенных чувствах.

– Абигейл, – сообщает она, с трудом сдерживая слезы, – упала с лошади. Мы едем в больницу. Мне кажется, у нее сломана рука.

Шел дождь, уже давно наступили сумерки, на влажной мостовой Главной улицы, когда-то знавшей лучшие дни, отражались витрины магазинов. Я довольно долго просидел, пытаясь собраться с мыслями, наметить оптимальный образ действий – чтобы от меня была польза и при этом я не путался у других под ногами. Первым естественным побуждением было отправиться домой и позаботиться о животных, потом приготовить детишкам что-нибудь макаронное и прибрать в доме к возвращению Абигейл. Где не хватало естественного побуждения, там я пускал в ход здравый смысл.

Но какая-то заноза во мне сидела, и у этой занозы были перья. Если я и не задал себе вопроса: «Что стал бы делать Цыпа?», – то лишь потому, что в этом не было нужды. Я и так знал. Чертова птица вечно бродила по двору с таким видом, словно ей принадлежит весь мир, а в представлении Цыпы так оно и было, поскольку весь его мир ограничивался нашим забором. Он вглядывался через двери и окна, стараясь рассмотреть свою стаю. Он клевал стекло, напоминая людям о себе. Спал на верхней ступеньке лестницы в подвал, чтобы быть ближе к своим. А когда рядом появлялись детишки, выражал безудержный восторг.

Короче говоря, Цыпа, конечно же, будет в больнице.

Было начало ноября, и прошло уже восемь месяцев с тех пор, как Цыпе пришлось пожить в подвале, – восемь хороших, даже очень хороших месяцев. Мы с Абигейл регулярно читали книги, много шутили и смеялись. Даже вместе делали уроки. С Каролиной мы катались на велосипедах по улице, собирали цветы, гуляя по нашему кварталу, смотрели фильмы по телевизору. Время от времени удавалось даже уговорить девочек посмотреть несколько подач «Ред Сокс». Происходило ли это изредка? Да нет, видит Бог, так шло все время. Это и называется настоящей жизнью, а я давно пришел к выводу, что настоящая жизнь состоит из сплошных компромиссов. Как там однажды сказала Пэм? Что я взрослый? В конце концов она оказалась права. Как обычно.

С Цыпой у нас действительно установилось нечто вроде перемирия. Может, помог тот ночной разговор у дверей его домика, может, сыграло роль то, что я в течение двух месяцев мирился с его присутствием под крышей моего дома. Возможно, оказавшись в непривычной обстановке подвала, он кое-чему у меня научился, как я прежде учился у него.

Однако мне кажется, что я приложил невероятные усилия.

Вплоть до того, что защищал его, когда Пэм терялась в догадках, кто это ворует клубнику в саду. И однажды утром заметила издалека, как Цыпа, думая, что его никто не видит, прокрался к заборчику сада, вспрыгнул на него, соскочил на землю и стал хватать с куста самые спелые и крупные ягоды, а потом тем же путем вернулся во двор. «Это естественно, – сказал я тогда, – он ведет себя как нормальный мальчишка».