Приятель

Что касается работы в «Глоуб», то она меня только радовала. Через год после разрыва с Кейтлин редакция направила меня в Вашингтон, корреспондентом при Белом доме. Там я впервые стал обладателем недвижимости, приобретя себе очень симпатичное бунгало в центре Джорджтауна. Задняя стена – стеклянная – выходила на окруженный высокой стеной внутренний дворик-патио. Просто рай. Я объездил и Соединенные Штаты, и чуть ли не весь мир, освещая поездки президента Билла Клинтона, регулярно публикуя статьи, знакомясь со многими интересными людьми. Мои материалы не сходили с первой полосы «Глоуб». В те времена Интернет еще только начинал создаваться, а в центре внимания были газеты, и я без всяких колебаний тратил денежки «Глоуб»: на авиарейсы бизнес-классом, на номера в лучших отелях мира, на рестораны, способные вызвать слезы восторга у любого гурмана.

Затем родная газета отозвала меня в Бостон и доверила самую лучшую должность – обозревателя городской жизни. Эта работа позволяла мне в принципе писать о чем угодно, при этом я мог высказывать по всем вопросам собственное мнение. Я испытывал удивительное чувство свободы, делясь с читателями своими мыслями, – мне больше не нужно было выслушивать сладкоречивых политиков или их подхалимов-референтов, которые несли несусветную чушь, а потом стараться сделать так, чтобы на страницах газеты они не выглядели круглыми дураками. Ко всему прочему, и я, и Гарри были невероятно счастливы снова оказаться в Бостоне, гулять по улицам города, который оба по-настоящему любили. Мне удалось продать свой первый роман одному из крупнейших издательств и купить квартиру с высокими, три с половиной метра, потолками, с мраморным камином – причем дом находился в самом центре Бэк-Бэй, лучшего и самого красивого района города. Я приобрел абонемент на все игры «Ред Сокс»[6] – и как раз тогда, в 2004 году, «Сокс» впервые выиграла чемпионат США. Между прочим, от моего дивана до места на трибуне стадиона было всего десять минут ходу.

Когда мне хотелось поиграть в гольф, я играл, когда нужно было писать, я садился за письменный стол. Моя колонка в газете, кажется, пользовалась определенным успехом у читателей. А на званые обеды по всему городу меня приглашали так часто, что редакция не раз просила меня написать статьи о ресторанах, когда журналисты этого профиля были в отпусках. Еще я купил маленький загородный дом на моем любимом взморье в штате Мэн. Удача сопутствовала мне во всем.

Это касалось и любовного фронта. Не могу сказать, что я такой уж донжуан, тем более что внешность моя оставляет желать лучшего, много лучшего, однако и с женщинами мне почему-то везло. Была рыженькая, о которой я говорил выше (мне нелегко признать, что для меня она оказалась слишком молода). Была совершенно сногсшибательная женщина, с которой меня познакомил Гарри. Сидели мы с ним как-то на веранде – Гарри, собственно, лежал на мягкой толстой простыне, борясь с приступом артрита. Женщина проходила мимо со своим стареньким черным лабрадором по кличке Риггс. Заслышав негромкое рычание Гарри, этот Риггс мигом поднялся по ступенькам к нам.

– Какой красивый у вас лабрадор! – проговорил я, обращаясь к остановившейся внизу женщине. Она выглядела очень элегантно в длинной зимней куртке с капюшоном и джинсах, а носик у нее симпатично покраснел от холода. Я пытался в это время незаметно ухватить Гарри за ошейник, чтобы он не укусил бедного лабрадора за нос – этого я вовсе не хотел, но не желал и упустить возможность познакомиться с красивой женщиной.

– Ах ты, бедненький, – проговорила незнакомка, быстро взошла на веранду и погладила Гарри. Уж поверьте мне на слово, это была очень красивая женщина. Риггс скулил, Гарри рычал, незнакомка ласково гладила его, а я чуть не падал в обморок. Не прошло и двух недель, как мы с ней стали встречаться. Еще через месяц начали жить вместе. А примерно через год каждый без всяких сожалений пошел дальше своей дорогой – просто все хорошо в свое время.

Была сотрудница одной фирмы, симпатичная англичанка – она почти всегда казалась простуженной. Была еще умница и красавица из Вашингтона, наследница немалого состояния. Единственное, чем я могу объяснить свое везение (хотя, по правде говоря, его вряд ли можно чем-то объяснить), так это катастрофической нехваткой холостяков, которых можно было бы назвать приемлемыми хотя бы с натяжкой.