Приятель фаворитки. Царственный пленник

– На этот счет предсказание Бетти Несрот сплоховало, – заметил однажды пастор, по своей привычке потирая переносье пальцем, – пункты ее пророчества указывают скорее на расходы, чем на источник добывания средств. А все-таки, Симон, если предсказание исполнится, ты расскажи мне, о чем с тобой будет говорить король.

– А если это будет неподходящим для вашего слуха, ваше преподобие? – лукаво спросил я.

– Тогда ты можешь написать мне это, сын мой, – не задумываясь, ответил почтенный пастор.

Хорошо было пастору полудоверчиво, полунасмешливо вспоминать пророчество колдуньи, но, право, едва ли было полезно, чтобы такого рода обуза висела на шее молодого человека. Мечты юности развиваются быстро и без такого подспорья. Пророчество колдуньи не выходило из моей памяти, разжигая и дразня мое воображение. Я мечтал о нем постоянно, в свободные часы и во время занятий делом. Я не торопился с выбором своей жизненной дороги, ожидая исполнения предсказания.

– То же самое было с одной служанкой моей сестры, – сказала мать. – Ей было предсказано, что она выйдет замуж за своего барина…

– Ну, и что же? – живо спросил пастор. – Вышла она?

– Она стала постоянно менять места, отыскивая барина, который более понравился бы ей, до тех пор, пока наконец никто не захотел нанимать ее.

– Ей надо было оставаться на первом месте, – рассудил пастор.

– Да, но се первый барин имел уже жену, – возразила мать.

– Что же такое? И я имел жену когда-то, – парировал пастор.

Возражение вдового пастора было убедительно; я решил принять к сведению судьбу служанки моей тетки и, сидя на месте, спокойно выжидать свою судьбу. Но какое доказательство достаточно убедительно для пустого кармана? Мне было заявлено, что я должен искать себе счастья, однако о способах этих поисков возникли разногласия.

– Надо работать, Симон, – сказала сестра Люси, помолвленная с молодым эсквайром хорошей фамилии и строгих нравов.

– Надо молить Бога об указании тебе пути, – заметила вторая сестра, невеста молодого пастора кафедрального собора.

– Ни о том, ни о другом не упомянуто в предсказании Бетти, – строптиво отозвался я.

– Это подразумевается само собою, милый мальчик, – сказала мать.

Пастор потирал переносицу.

Однако правы оказались пастор и я, а не эти мудрые советницы. Если бы я отправился в Лондон, как они требовали, вместо того, чтобы, согласно собственному желанию и совету пастора, смирно сидеть на месте, большой вопрос, не осталось ли бы предсказание колдуньи мертвым звуком? Теперь мы жили мирно и тихо; до нас только издали доносился шум ужасов, совершавшихся в городе. Беспорядки не доходили до нас, и мы, здоровые духом и телом, не без злорадства обсуждали события, иногда осуждая своих заблудших собратьев.

Однако предсказание, очевидно, начинало действовать, хотя очень издалека.

Судьба привела новых жильцов в сторожку садовника, где когда-то жил пастор, теперь победно вернувшийся в свой пасторат.

Однажды я гулял по одной из аллей Кинтонского парка, что мне было раз навсегда разрешено, и увидел то, ради чего сюда и пришел: фигуру Барбары, одетой в нарядное белое платье.

Барбара держала себя со мной несколько надменно, потому что была богатой наследницей и ее семья не утратила своего положения в обществе, как случилось с нашей. Несмотря на это, мы были друзьями. Мы ссорились и мирились, взаимно оскорбляя и прощая друг друга, а лорд и леди Кинтон, считая меня, может быть, недостойным опасения, были со мной очень добры и милы. Лорд часто говорил о предсказании Бетти:

– Хотя король иногда имеет странные тайны, – подмигивая, говорил он, – и в его чаше бывает подчас странное вино, но что касается его любви…

Тут обыкновенно вступался пастор, подмигивая тоже, но немедленно переводя разговор на другую тему, не имевшую ничего общего с королем и его чувствами.

Итак, я увидел стройную фигуру, темные волосы и гордые глаза Барбары Кинтон, загоревшиеся гневом, когда их обладательница заметила то, что я меньше всего желал бы видеть в ее обществе. Это была другая девушка – пониже ростом и пополнее Барбары, одетая не хуже ее самой; она весело улыбалась розовыми губками с блеском горящих весельем, лукавых глаз. Когда Барбара увидела меня, то против обыкновения не сделала вида, что не замечает меня, а, наоборот, подбежала ко мне и с негодованием воскликнула:

– Симон, кто эта особа? Она посмела сказать мне, что мое платье деревенского фасона и висит на мне, как на вешалке.

– Мисс Барбара, кто же смотрит на платье, когда его обладательница так хороша? – спросил я.

Тогда я был еще так молод, что не знал, как сердятся женщины, если хвалят их наружность в ущерб туалету.

– Вы глупы! – сказала Барбара. – Кто она такая?

– Говорят, она из Лондона, – ответил я, – живет она в сторожке садовника, но я не ожидал увидеть ее здесь, в парке.

– И не увидите больше, насколько это от меня зависит. Зачем вы смотрите на нее? – резко добавила Барбара.

Правда, я смотрел на незнакомку, а теперь взглянул еще пристальнее, после чего наивно спросил по простоте души:

– Она очень хорошенькая. Разве вы этого не находите?