Приятная повседневность с мажорками (СИ)

— Это легким делом не будет. Мы с Лебедевым будем здесь, в Москве, курировать твою кампанию. Пока что неизвестно, кого выставит марковский блок, однако округ этот, — Осьминог обвёл рукой окружающее пространство, — довольно сложный и разношерстный.

— Вы, то есть ты, будешь курировать мою кампанию?

— Конечно, а как иначе? Твой отец прямо мне это поручил. В общем, когда прилетит Лебедев, мы все встретимся и предметно обговорим все наши шаги.

— Хорошо, так и сделаем! — кивнул я.

Завибрировал телефон в кармане — я уже хотел сказать пару ласковых Анжелике, однако номер был незнакомый.

Я улыбнулся Осьминогу и показал на телефон — он улыбнулся, элегантным жестом выбросил окурок и пошёл внутрь.

— Алло! — я ответил на вызов.

— Привет, Витюшечка — это я! — услышал я знакомый голос.

— Женька? — я весьма удивился. — Приветик!

— Я соскучилась, — в голосе Женьки было легкое смущение.

— Знаешь, зая — я тоже скучаю и по тебе, и по Омску, — вздохнул я.

— Я тебя не отвлекаю? — спохватилась девушка. — У вас же там ночь, наверно⁈

— Ну да, — я засмеялся. — Не переживай, мы сейчас в клубе, на вечеринке.

— А с кем это? — в голосе собеседницы я услышал легкие нотки ревности.

— Жень, ну с кем? С Анжеликой, с Лизой — с кем я могу быть? Ты же знаешь, что здесь я занят по полной программе!

— Да, Вит, я понимаю, — вздохнула Евгения, несколько секунд помолчала и произнесла: — Я тебе не просто так звоню!

— Вот как? — немного развеселился я.

— Ну да — меня интересует твоё мнение по одному вопросу!

— Это по какому же, Евгения?

— Я тебе не говорила, но я пишу книгу на историческую тему…

Я засмеялся.

— Не вижу ничего смешного, Вит! — явно завелась Женька.

— Я ж ничего такого, Женюшик, — постарался я успокоиться.

— Короче, книга на историческую тему. Можно тебе прислать файл, а ты мне скажешь своё мнение?

— Ну, можно — чего ж нет? Конечно можно, Жень!

— Хорошо, я тебе сейчас сброшу в «Общалочку», а ты мне потом ответишь, ладно?

— Без проблем, Евгения! Ты меня заинтриговала!

— Ну тогда жди, — взбодрилась девушка. — Всё, не буду тебя отвлекать от развлечений.

— Ты и не отвлекаешь, — усмехнулся я.

— Пока, Витюшка! — Алмазова сбросила вызов.

«Ну и дела», — я был поражён.

Файл она переслала в приложение «Общалочка» — мессенджер, который отдалённо напоминал знакомые мне современные, которых тут ещё не было и быть не могло по многим причинам.

Пора было возвращаться в ложу, но я решил бегло просмотреть файл. Бегло не получилось — я открыл и сразу увлёкся…

{Евгения Алмазова.

Исторический роман — «Переломная весна».

Глава первая.

Александр Васильевич Колчак. Сингапур-Шанхай-Пекин, март-апрель 1918 года.

Конец марта в Сингапуре выдался очень жарким, а вечера были особенно душные и тяжкие. Вице-адмирала немного тяготил такой климат, хотя после своих знаменитых полярных экспедиций перед русско-японской войной он был привычен ко всему.

Сейчас Колчак, одетый в легкий костюм, сидел на веранде своего номера с бутылкой виски «Grants Family» — отель «Европа» оказался одним из самых приличных в этом городе, а марка напитка напомнила ему прошлогодний визит к Плеханову, когда он летом приехал в Петроград для доклада и нанёс ему визит — с собой он захватил именно этот виски, популярный тогда среди офицеров столичного гарнизона.

Александр Васильевич писал письмо Анне Васильевне, своей любимой женщине, на столе стоял её портрет. Сама она находилась сейчас в Японии, они расстались в январе.

«Милая моя Анна Васильевна, я сам не перестаю удивляться собственному спокойствию, с каким я встречаю капризы судьбы, внезапно меняющие все намерения, решения и цели. Я почти успокоился, отправляясь на Месопотамский фронт, на который смотрел как на место отдыха возле всех тех бурных событий прошлого года. Вы скажете, что это странное представление об отдыхе, но и этого мне не суждено, но только бы закончилось это ужасное скитание и постоянное ожидание, ожидание… Отсюда, из Сингапура, Россия кажется страшно далёкой, здесь всё чужое. Даже звёзды, на которые я сейчас смотрю, думая о Вас, здесь чужие — Южный Крест, нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом — всё это чужое, невидимое для Вас, и только низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне о Вас…» — выводил он на листе бумаги, погруженный в воспоминания об ужасных событиях прошлого года.

Первая волна убийств офицеров на Черноморском флоте началась в декабре семнадцатого года.

«Наконец-то Черноморскому флоту не стыдно перед Балтийским», — со злой иронией сказал тогда Колчак и это определило его окончательное решение поступить на британскую службу — война с Германией продолжалась и всё должно было решиться в следующем году.

Англичане проявили к нему интерес, и уже в конце декабря он узнал, что будет направлен на Месопотамский фронт вместе с несколькими своими доверенными офицерами.