Приятно тебя общать

Ромыч огрызается:

— А ты чего вылезла, малявка? Тебе слова не давали. Никшни!

— С теми, кто постарше и посильнее, ты намного вежливее, Ромочка, — ласково поёт Света.

Гоша порыкивает. Я понимаю, что ничем хорошим это не кончится, выхожу из своей кабинки, беру Мелкую за руку и веду на улицу. Светка оборачивается и показывает язык остолбеневшим ребятам.

— Как ты ему приказал? — сипит Михай. — Ты же не брал пульт.

— Я не приказывал, — ровно отвечает Андрей.

— Твой зомби что, сам решает? — изумляется Ромыч.

— Ну да, иногда на него находит.

И мальчишки снова замолкают.

— Пойдём. Покрутишь мне скакалку, — распоряжается Света.

(х___х)

После школы возвращаемся дружной компанией. Андрей вызвался нести Алёне портфель, и Гоша теперь хмуро на него косится исподлобья. Хозяин только смеётся и говорит:

— Теперь, Алёнка, я твой зомби. Им у тебя, я смотрю, хорошо живётся. А портфель для такой девушки нести нетяжело и даже приятно.

Гоша глухо рычит и берёт хозяйку за руку, притягивая к себе.

— Не волнуйся, — успокаивает она. — Твоё место никто не займёт.

Андрей дурачится: корчит идиотскую рожу, вытягивает руки, басовито мычит, и шагает, не сгибая коленей. Гоша щёлкает на него зубами.

— Ладно, Андрей, не обижай его.

Хозяин слушается. Рядом с Алёной его просто не узнать, будто кто кнопку переключил. Света просит:

— Расскажи, как вы подружились с Гошей.

— Я уже говорила, что его отдали маме на воспитание. Она запросила на службе досье, и её предположения подтвердились: проблемы с дисциплиной у Гоши начались из-за того, что зомбирование провели неумело. Я тоже сунула нос в мамины документы, мне всегда было любопытно узнать, кем её подопечные были при жизни.

Гоша тихонько вякает, обращая на себя внимание хозяйки. Та гладит его по щеке.

— Хорошо, это твоя тайна. Но про то, что ты выкинул, можно рассказать?

Зомби неуверенно кивает. В очередной раз поражаюсь их общению. Они как брат с сестрой. Смотрю на Свету и Андрея. Как любящие брат с сестрой. Хотя мои ребята уже исправляются.

— Мама строгий дрессировщик, чуть что не так — включает волну. Неудивительно, ведь она, в основном, работает с нормальными, правильно обращёнными зомби. Но я видела, что Гоша воспринимает боль, как человек. А когда мы с родителями обнимались, он смотрел с такой жуткой тоской, я даже хотела велеть ему отвернуться. Мне стало жаль этого нового зомби, я брала его с собой по вечерам погулять по району. А он, не будь дурак, узнал эти места и сориентировался. Однажды ночью взял и исчез.

— Прямо как в книжках, — замечает Света.

— Книжки не могут передать того скандала, который начался, как только мы обнаружили пропажу. Пришлось рассказать богатым хозяевам, они подняли на уши ГОС-З, район стали обыскивать, сделали горячую линию на случай, если вдруг кто-то заметит беглеца. Маме грозило увольнение, а у нас и так ситуация была хуже некуда, мы не могли этого допустить. И тогда я снова заглянула в досье. И попросила папу, чтобы он срочно отвёз меня на Парковую.

Мой мёртвый товарищ чуть слышно скулит. Значит, ты всё вспомнил. И не смог удержаться. Я бы тоже не смог.

— На самом деле, зря все так переполошились. Если бы сбежал обычный зомби, вполне разумно было бы оцепить район и велеть людям сидеть дома. Наш был особенный, и мы понимали, что с голодом он будет бороться до последнего, так что в запасе было дня три, не меньше. Но мало кто мог предположить, что к зомби вернулась память, таких случаев зарегистрированы единицы. В службе считали, он просто сбежал от суровой муштры и прячется в каком-нибудь подвале. Но я убедила папу, и мы поехали туда, где Гоша жил. Мы как раз подоспели к семейной сцене.

Гоша качает головой. Кладу руку ему на плечо. Он поднимает на меня печальные глаза. Безысходность, безнадёга — как они мне знакомы! Будто в зеркало смотрюсь…

— Новый муж Гошиной вдовы отмахивался битой и попадал довольно часто. За его спиной сама эта вдова истошно кричала, маленькие дети ревели от страха. Они-то точно не узнали в Гоше отца и думали, что за ними пришло кровожадное чудище. После особенно мощного удара биты зомби отлетел на несколько метров, а потом ещё ступеньки спиной пересчитал, и папе пришлось накрыть его волной, чтобы снова не побежал на штурм. Я кинулась к Гоше, стала его успокаивать, и тут спустилась эта женщина. Глаза горят, волосы растрёпаны, вся бледная и разъярённая. И говорит, как рубит: «Чтобы эта тварь больше не смела приближаться к моему дому и моим детям! Мой муж умер, а если эта мерзость ещё раз сюда явится, я вынесу ей мозги из ружья, и никто меня не осудит! Проваливайте!» Мы кое-как подобрали Гошу, поехали обратно унимать шум-гам. В тот вечер наш беглец свернулся клубком на полу в уголке. Не двигался, не издавал ни звука, на пульт не реагировал.

Света смотрит на моего товарища круглыми глазами. Она только кажется грубой девчонкой, на самом деле душа у неё добрая, тёплая.