Приятное и уединенное место

— Здесь присутствует тот же феномен: очень глубокая впадина там, где ножки сейчас нет, но где она, очевидно, стояла долгое время. А где теперь стоит соответствующая ножка, вмятина значительно менее глубокая. Пройдите к передней стороне стола у боковой стены, и под столом вы увидите на ковре еще одну глубокую вмятину, а под ближайшей ножкой — снова более мелкую.

А если вы обследуете ковер под задней ножкой, ближайшей к боковой стене, то обнаружите самый интересный феномен — не мелкую вмятину, как под тремя другими ножками, а более глубокую, чем все остальные! Как будто эту ножку использовали в качестве оси вращения.

Единственный возможный вывод состоит в том, что стол передвинули с обычного места туда, где он стоит теперь. И, судя по глубине впадин под ножками в их нынешнем положении, передвинули совсем недавно.

— Ну? — тем же бесстрастным тоном произнес инспектор.

— Давайте используем глубокие впадины как указатели… Пожалуйста, — обратился Эллери к полицейскому, — подержите этот край стола… и, поворачивая стол на задней ножке к боковой стене, установим ножки на глубоких впадинах… нет, еще чуть-чуть… вот так. Теперь мы вернули стол в обычное положение — по диагонали к углу, с вращающимся стулом в треугольном пространстве, образовавшемся позади. У краев очень мало места, чтобы протиснуться к стулу. Во всяком случае, мистеру Импортунато с его габаритами это было нелегко. Не так ли, мистер Эннис?

Питер Эннис был явно смущен.

— Право, не знаю, что сказать, мистер Квин. Конечно, стол всегда стоял именно так. Не понимаю, почему я не заметил, что его передвинули. Вероятно, из-за потрясения…

— Вполне возможно, — вежливо согласился Эллери. — А вы, мистер Импортуна? Очевидно, это ускользнуло и от вас?

— Мистер Импортуна редко приходит сюда… — быстро начал Эннис.

— Я могу сам ответить, Питер, — прервал Нино Импортуна, и молодой человек покраснел снова. — Я заметил, что стол передвинут, мистер Квин, как только вошел сюда. Но я думал, что это сделала полиция во время первоначального осмотра. — Его взгляд был непроницаемым. — Разве это что-то меняет? Вы усматриваете в этом особый смысл?

— Каждое изменение вносит разницу, — ответил Эллери. — А смысл в этом я действительно усматриваю, мистер Импортуна. Как в пуговице и следе ботинка.

— Какая пуговица? Какой след? — Мультимиллионер уставился на него. — Никто мне не говорил…

Инспектор просветил его с несвойственной ему откровенностью. Прочесть что-либо в его глазах также было невозможно.

— Пуговица и след ботинка были оставлены, чтобы обвинить вашего брата Марко, мистер Импортуна, — снова заговорил Эллери. — Передвижение стола Джулио, очевидно, имело ту же цель. Марко — левша. Судя по положению стола в то время, когда было обнаружено тело Джулио — параллельно задней стене, — и по тому, какая сторона головы Джулио приняла на себя удар, его вполне мог нанести левша. Это снова указывает на вину Марко — по крайней мере, не противоречит концепции.

Но теперь мы знаем, что такое положение стола было очередной подтасовкой. Когда стол стоял в первоначальной позиции — по диагонали к углу, — левша никак не мог нанести удар по той стороне головы Джулио, где находится рана, так как ему просто не хватило бы места, чтобы взмахнуть кочергой. Должно быть, убийца понял это и, чтобы создать возможность предположения об ударе левой рукой, передвинул стол.

Теперь не только пуговица и отпечаток ботинка, но и сама версия насчет левши — короче говоря, все доказательства против Марко выглядят более чем сомнительно. Конечно, это явится для Марко величайшим облегчением, но нас оставляет без единой зацепки.

Эллери посмотрел на отца:

— Ты ведь тоже знал о столе?

Инспектор кивнул:

— Вот почему я так стремился привлечь тебя к расследованию, Эллери. Такая изобретательная подтасовка скорее по твоей части, чем по нашей.

— Боюсь, я не вполне понимаю, — промолвил Нино Импортуна.

— Кто-то хотел не только убить вашего брата Джулио, мистер Импортуна, — объяснил Эллери, — но и вывалять в грязи вашего брата Марко. Кто настолько ненавидел их обоих, чтобы убить одного и оклеветать другого?

— Я уже говорил инспектору Квину и другим полицейским чиновникам, которые побывали здесь сегодня, мистер Квин, что по отношению к Джулио не могу себе представить ничего подобного. Он походил на толстого и веселого щенка сенбернара, который, играя, опрокидывал мебель и сбивал людей с ног. У него не было ни желания, ни средств кому-то повредить. Он был щедрым и богобоязненным человеком, всегда помогавшим другим…

— Вы описываете святого, мистер Импортуна, — заметил Эллери. — Но его портрет в этой квартире свидетельствует, что у святого имелись некоторые слабости. Например, игра…

— Если вы предполагаете, что у Джулио были финансовые затруднения: скажем, с мафией или еще с кем-то в преступном мире, мистер Квин, то уверяю вас, это не так. А если бы они и были, то мы с Марко давно бы избавили его от них. — Мягкие губы растянулись в улыбке.

— Ну а женщины? — осведомился Эллери.

Нино Импортуна пожал плечами: