Приятные ночи

Сказка IX Помещённая в монастырь юная девушка Филомена тяжкозанемогла; в конце концов, по обследовании её многочисленными врачами, выяснилось, что она - гермафродит

Велики, милые дамы, и поистине неисчислимы тайны природы, и нет такого человека на свете, который мог бы окинуть мысленным взором их невообразимые сонмы. Вот я и надумал поведать вам об одном случае, и мой рассказ - вовсе не вымысел, а чистая правда, и свидетель тому - город Салерно.

Итак, в Салерно {240}, городе почтенном, где великое множество несравненных красавиц, жил некий отец семейства из рода Порти, и была у него единственная дочь, которая цвела редкостной красотой и которой шёл шестнадцатый год. Красота девушки, прозывавшейся Филоменою, привлекала к ней толпы поклонников, и многие домогались взять её замуж. Видя, что его дочь из-за своей привлекательности подвергается немалой опасности, и страшась, как бы с ней не приключилось чего зазорного, отец решил поместить её в салернский монастырь Сан-Джорджо, находившийся тут же, в пределах города, однако не для того, чтобы она приняла там постриг, а с тем, чтобы монахини держали её у себя, пока он не сочтёт, что ей пора замуж. И вот, когда Филомена уже пребывала в монастыре, на неё напала жестокая горячка, которую принялись лечить со всем тщанием и старанием. Сначала за её лечение взялись знахари, пользовавшие её различными травами, и они клятвенно обещали в короткое время возвратить ей былое здоровье, но ничего не добились. Затем отец пригласил к девушке многоопытных и отличных врачей и приставил к ней, кроме того, несколько бабок-знахарок, посуливших применить быстродействующие лечебные средства, чтобы она немедленно исцелилась.

У этой очаровательной и прелестной девицы сильно воспалился лобок, на котором выросла опухоль величиной с крупное яблоко. И так как девушку терзали нестерпимые боли, и она непрерывно стонала и, исполненная смирения, жаловалась, казалось, что её жизнь на волоске и уже достигла своего предела. Охваченные состраданьем к несчастной девушке, родичи послали к ней искусных хирургов, не раз доказавших на деле, что они в совершенстве постигли своё искусство. Тщательно осмотрев и обследовав воспалённое место, одни из них советовали приложить к нему мазь из отвара корней алтеи {241} в смеси со свиным салом, дабы облегчить боль и пресечь воспаление, другие предлагали иные средства, а третьи решительно отрицали, что какие-либо примочки или припарки могут в этом случае хоть сколько-нибудь помочь. В конце концов все пришли к единодушному выводу, что нужно вскрыть воспалённое место, дабы удалить вредоносные выделения и устранить причину не оставляющей девушки боли. Узнав о таком решении, собрались все монахини обители и многие знатные дамы из города, а также кое-кто из родственников прелестной девушки.

И один из упомянутых выше хирургов, который в своём деле намного превосходил всех остальных, взяв в руку скальпель, сделал им в мгновение ока и с необыкновенною ловкостью лёгкий надрез, и на его месте, там, где ожидали, что из-под вскрытой кожи хлынет кровь или гной, стремительно выскочил некий присущий только мужчинам пребольшой орган, к которому так влечёт женщин и смотреть на который они так брезгуют. Не могу удержаться от смеха, сообщая вам голую правду вместо положенной сказки. Монахини, ошеломлённые этой новостью, все как одна принялись горько плакать, но не потому, что бы их устрашила рана, и не потому, что бы они так уж сострадали больной девице, а из-за испытанной ими обиды, ибо им было бы не в пример предпочтительнее, чтобы случившееся произошло не явно и у всех на глазах, а неприметно и осталось бы сокровенною тайной. Ведь, блюдя честь женской обители, девушку, без дальних околичностей, увезли за её пределы. А насколько было бы лучше, когда бы она оставалась и впредь в её стенах! Кто-кто, а врачи в этом случае нахохотались досыта. Итак, исцелённая девушка сразу стала и мужчиной и женщиной. И вот я рассказываю вам вместо заведомо вымышленного и лживого то, что представляет собою голую правду, ибо я сам недавно повидал Филомену среди особ того и другого пола, облачённой в мужское платье.

Видя, что сказка Молино пришла к своему забавному и смешному концу, и зная, что время бежит с необыкновенною быстротой, Синьора ему напомнила, что он должен, соответственно принятому порядку, предложить ещё и загадку. И Молино, не мешкая и не томя собравшихся, произнёс то, что следует ниже: