Приятные ночи

На вопрос священника, спешит ли он, монашек ответил, что нет, не спешит, и в Ферраре ему подобает быть только к вечеру. Спрошенный священником и о том, не пожелает ли он помочь ему в богослужении, монашек ответил согласием. Видя, что на сутане и капюшоне монашка много соломинок и что одежда у него чёрная, священник подумал, а не тот ли перед ним призрак, который устрашил его ночью, и произнёс: "Брат мой, а где вы спали минувшею ночью?" На что монашек ответил: "Я спал на стоге соломы невдалеке отсюда и, к несчастью, сильно расшиб колено". Услыхав эти слова, священник ещё больше уверился в правильности своей догадки, и монашек покинул его не прежде, чем выложил всё, как оно было на деле. Отслужив со священником мессу и пообедав с ним, монашек ушёл со своей разбитой коленною чашечкой. И хотя священник просил его заглянуть на обратном пути и заночевать у него, ибо ему хотелось, чтобы монашек самолично рассказал женщине обо всём с ним приключившемся, тот, тем не менее, не пришёл: предупреждённый сновидением воздержаться от этого, он возвратился в свой монастырь другою дорогой.

По окончании сказки, которую рассказал Тревизец и которая заслужила немало похвал, он, не теряя времени, начал свою загадку и прочёл такие стихи:

Возьму её; побольше пяди шея,
Прижат ко мне округлый твёрдый зад.
Ласкаю милую свою, лелею,
Но ею с каждым поделиться рад.
Сударыня, тружусь я, как умею -
Здесь нужно меру соблюдать и лад.
Уверенно её сжимают руки,
И сладки мне любви блаженной звуки.

Предложив эту загадку, Тревизец сказал: "Я не хотел бы, высокородные дамы, услышать от вас упрёк в том, что позволил себе нарушить должную скромность, заранее зная, что загадка моя покажется вам непристойной и может оскорбить ваш целомудренный слух. В действительности, однако, в ней не содержится ничего непристойного; напротив, она имеет в виду предмет, который вам очень нравится и доставляет немалое наслаждение. Итак, загадка моя обозначает не что иное, как лютню, гриф которой в высоту больше пяди, а корпус покоится у бёдер того, кто играет на ней". Все восторгались предложенной Тревизцем тонкой загадкой, и особенного одобрения она удостоилась от Синьоры, которая охотно прослушала её объяснение. Но едва разговоры замолкли, Синьора приказала Изабелле приступить к сказке, и та, будучи не глухой и равным образом не немой, начала её следующим образом.

Сказка XII Гильельмо, король Британии, захворав тяжёлой болезнью, призывает к себе всех врачей, какие только у него были, дабы они помогли ему излечиться и впредь не болеть.

Маэстро Готфредо, врач-бедняк, даёт ему три предписания, и, руководствуясь ими, он излечивается и больше никогда неболеет

Родившимися в рубашке и даже отмеченными перстом божиим принято считать тех, кто с успехом оберегает себя от всего, что ему вредит, и, следуя своим естественным побуждениям, тянется к тому, что для него благостно и полезно. Но и в старину очень редко встречались, а теперь и того реже встречаются люди, склонные соблюдать в своей жизни определённые правила. Однако вовсе не так произошло с одним королём, который, стремясь сохранить здоровье, обратился к врачам и, получив от одного из них три предписания, неуклонно следовал им и больше никогда не болел.

Я полагаю, даже уверена, милые дамы, что никто из вас никогда не слыхал о происшедшем с королём британским Гульельмо {244}, который в своё время не имел себе равных ни в доблести, ни в любезности и учтивости и которому в течение всей его жизни неизменно благоприятствовала и покровительствовала судьба. Случилось так, что этот король тяжело занемог, но, будучи ещё молодым и мужественным душою, он совсем или почти совсем не обращал внимания на этот недуг. Болезнь затягивалась и со дня на день усиливалась и обострялась, и в конце концов дело дошло до того, что почти не оставалось надежды на благополучный исход. Поэтому король повелел всем врачам города предстать перед ним и откровенно высказаться о его состоянии. Выслушав повеление короля, все тамошние врачи, какое бы положение они ни занимали и какого звания ни были, явились в королевский дворец и предстали пред королём. Среди этих врачей был некто прозывавшийся маэстро Готфредо, человек добропорядочной жизни и изрядной учёности, но крайне бедный, дурно одетый и ещё того хуже обутый. И так как на нём было жалкое рубище, он не решился вмешаться в толпу столь учёных и знаменитых мужей, но, стыдясь своего вида, поместился за дверью королевского покоя, так что его едва можно было заметить, и стоял там, притаившись, и прислушивался к тому, что говорили искуснейшие врачи.