Прииск «Безымянный»

— Но о том, что ты убегаешь, не должен знать никто, — шёпотом продолжал Жека. — Даже твои самые близкие друзья. Учти, после твоего побега их всех будут допрашивать и кто-нибудь обязательно расколется. Если же они не будут ничего знать, так им будет легче отбояриться, поэтому делай, как я тебе говорю. Понятно?

— Ну, вроде, да. Только не понятно, как отсюда убежать?

На мгновенье Жека задумался, а потом его будто прорвало, и Иван даже подумал, что он живёт только надеждой о побеге.

— Уехать можно по зимнику, но до него ещё надо дожить. Да и очень опасно — если хватятся, могут по дороге перехватить. Зимник идёт рядом с лагерями, а они тут на каждом шагу. Меня по этому зимнику привезли сюда. Чуть не сдох в дороге. Вот, гады, не могли куда-нибудь поближе к Магадану отправить, а то забросили на самый полюс холода. Ладно, как-нибудь выживем, не привыкать. А тебе лучше самолётом. У тебя уже есть опыт полётов.

Он грустно усмехнулся, на глазах выступили слёзы.

— Ну ладно, я не об этом. Понимаешь, ты же вольный, и, в отличие от беглых зэков, у тебя есть ксива. То есть, с бумагами в порядке, — подумав, что тот его не понял, уточнил Жека.

— У меня есть даже трудовая книжка, — с гордостью сказал Иван. — Только она в отделе кадров.

— О ней забудь. Запомни, тому, кто не оттянул свой срок в «Дальстрое», трудовую не отдают. Даже если ты сам приехал после института. Устроишься на работу, заведут новую. Скажешь, что нигде ещё не работал или потерял. Это не главное.

Иван сразу вспомнил Шевцова, который рассказывал про какого-то уехавшего геофизика, которому не вернули трудовую книжку.

— Короче, я слышал от своих сокамерников, в аэропорту работает какая-то Вера, — снова дошли до него слова Жеки. — Она диспетчер, говорят, мужиков принимает, но постоянного хахаля у неё нет. Закинь удочку, может, за большие деньги поможет. Кому они сейчас не нужны. Только надо очёнь осторожно и без свидетелей. Её тоже могут потом допрашивать. Лишнего не давай, а то я тебя знаю — ты очень щедрый малый, своё отдашь, а тебе ещё долго добираться — деньги самому пригодятся.

— Жека, а ты не хочешь отсюда сбежать? — неожиданно спросил его Иван.

Тот в ответ только оскалился — улыбки у заключённого под стражу Жеки не получилось.

— Об этом мечтает любой зэк. Я только живу одной надеждой вырваться на свободу, но отсюда убежать невозможно — вокруг тайга и помочь некому.

— А если я тебе помогу?

— Это несерьёзно. Тебе самому надо спасаться. Помочь могут только местные.

Якуты и эвенки здесь родились — тайга их дом, в котором они ориентируются лучше любого из нас. Но их так запугали, что они быстрее убьют любого беглеца, чем помогут. За поимку беглого зэка они получают хорошую премию.

За дверью послышался кашель, потом постучали.

— Всё заканчиваем, — вскочил Жека. — Сейчас снова придёт часовой.

— Обожди! Ты скажи, как они докажут, что поймали беглеца. Они же не повезут его не повезут и тем более не понесут.

— Зачем его нести? Им достаточно принести отрубленные кисти рук.

У Ивана мурашки пошли по коже, комок подошёл к горлу. Было страшно даже представить, как какой-то местный абориген вытаскивают из своего вещмешка кисти человеческих рук, и бросает на стол лагерного начальства.

— Ты шутишь?

— Какие тут шутки. Это же Колыма! Здесь нет нормальных человеческих отношений — везде беспредел. Ты же знаешь, что вся ГУЛАГовская система работает на уничтожение людей.

— А как бы ты убежал, если бы представился случай? — придя в себя, спросил он заключённого.

Жека в двух словах рассказал свой план побега, который вынашивал всё время.

— Всё, Ваня, пока! Может, ещё свидимся. Удачи!

Глава 24. Полевые будни

Вертолёт летел над безмолвной тайгой, а вдогонку ему бежала тёмная тень. Она скользила по болотам, долинам быстрых рек и шумных ручьев, забиралась на сопки. Только к концу второго часа прямо по курсу замаячили горы — начались отроги Станового хребта.

На площадке аэропорта цвели одуванчики — лето набирало силу, а там, куда летел отряд Закатова, только пришла весна. Островерхие пики были полностью закрыты снежным покрывалом, на сопках пониже уже появились первые проталины, а в долинах рек снег лежал редкими рваными клоками и блестели на солнце голубоватые наледи.

Гул работающего двигателя врывался внутрь вертолёта, резал слух. На скамейках и прямо на грузе примостились геологи. Фёдор с топографической картой в руках сидел рядом с пилотской кабиной, сверяясь с курсом полёта.

«Сейчас должна показаться самая высокая отметка нашего района — гора Мусс-Хая, — в очередной раз посмотрел он на карту. — Садимся за перевалом. Ещё немного, и мы на месте».