Прииск «Безымянный»

«Вот зараза, проскочили, — ругался от досады майор. — Теперь оправдывайся перед этим Гайнуллиным. А это такой противный гэбист! Придётся выкручиваться, а то ни за что, ни про что, сделает меня козлом отпущения. Тогда прощай Москва — не видать мне белокаменной, как своих ушей. Ох, как мне надоела эта проклятая дыра! Я бы всех этих сволочей перебил, чтобы быстрей смотаться отсюда. Зачем их охранять?»

Он приказал дежурному старшине, позвонить в ближайший лагерь, расположенный возле трассы.

— Они уже его проехали, — вскоре сообщил старшина. — Я даже позвонил в сотку. Но и там они отметились и уже проскочили семидесятку. Сейчас, как я понимаю, они должны быть на подъезде к сороковнику.

— Ты свободен. Я сам свяжусь с Седовым.

Капитана Седова, начальника лагеря номер сорок, на месте не оказалось. Пока его нашли, прошло не меньше получаса.

— Я вас слушаю, товарищ, майор, — отрапортовал капитан.

Они дружили, если это можно было так назвать, говоря о людях в погонах, которых объединяла непростая служба. Только один был званием выше и лагерь у него был намного больше, а другой, хоть солидней выглядел, — по служебной лестнице продвинулся меньше. Но зато он был удачливым охотником и владельцем трофейного немецкого «Зауэра» двенадцатого калибра — ружья, о котором мечтал майор. Хотя тот мог стрелять из любого оружия, имевшегося в его подразделении, в том числе из автомата ППШ, довоенный стендовый «Зауэр» был его давней мечтой.

Мысленно он уже не раз примерял его к себе, но капитан всё не хотел с ним расставаться. И вот на последней охоте на диких оленей они сошлись на том, что майор по своим высоким связям устраивает ему перевод в Магадан, а капитан, так сказать, в знак благодарности дарит ему своё ружье. Дело было запущено и не сегодня-завтра ждали приказа из Магадана.

— Андрюха, скоро мимо тебя будет проходить колонна из пяти машин, задержи её. Надо снять некоего Брукса. Молодой пацан, гражданский…

Он не договорил.

— Товарищ майор, они только что уехали, — быстро выпалил капитан. — Я их сам проводил за ворота. Кто знал…

Сгоряча майор стукнул по столу. Удар был таким, что его услышал капитан на другом конце провода.

«Ну всё, война. Теперь о Магадане можно позабыть. А Наташка ни за что не хочет ехать сюда, ей подавай только город. Вообще она права, куда с детьми попрёшься?»

Такой прыти от капитана Щеглова майор Павлов не ожидал. Надо было срочно исправлять положение.

— Ладно, хрен с ними, — послышался голос майора Павлова. — Соколов их задержит возле двадцатки. С дороги они никуда не денутся, всё равно будут проезжать мимо его лагеря.

Дорога шла по горам. Кое-где по хребтам или по крутым склонам забиралась на водораздел, чтобы за перевалом покатиться вниз. На последнем перевале остановились размяться. Иван выскочил из будки и буквально, остолбенел. От увиденного захватило дух: далеко внизу ровной линией дорога прорезала крутой склон и обрывалась в узком ущелье. Местами её перемело снегом, завалив полку, пробитую в горе.

— Как же мы тут поедем? — со страхом в голосе спросил он водителя Студебеккера. — Там можно улететь вниз. Костей не соберёшь.

— Можно, если не осторожно, — парировал водитель. — А мы поедем очень осторожно. Так что не переживай, но на всякий случай сходи в сортир.

Застегивая штаны, подошёл Щеглов.

— По утрянке мы проскочили Талакан, не зачем время терять, да ещё смотреть на эту сытую блатную рожу. До Магаданской трассы будет ещё пять лагерей.

Когда миновали очередной перевал, внизу Иван увидел тёмные точки. Они, как муравьи, сновали взад-вперёд. На белом снегу эти тёмные пятна выделялись очень отчетливо, но что это такое, он не мог разобрать. Когда скатились ниже, Иван увидел, людей. Их было много. Одетые в телогрейки и ватные штаны, одни кирками ковыряли мёрзлую породу, другие грузили её на тачки и возили вниз к уступу.

Рядом стояли конвоиры в длинных овчинных тулупах с автоматами наперевес.

«Так это же заключённые, — дошло до Ивана. — Они отсыпают дорогу. Значит, скоро будет первый лагерь».

Он не ошибся: вдоль дороги стояли занесённые снегом приземистые бараки. По периметру они были обнесены забором из колючей проволоки. По четырем углам располагались вышки с часовыми.

«Отсюда не сбежишь. Место просто жуткое, — узкая долина между гор и по ней гуляет ветер зимой и летом. Как они, бедняги, тут выживают?»

Это был один из лагерей ГУЛАГа, отличавшийся высокой смертностью заключенных. Причина была не только в суровых климатических условиях. Каторжная работа, плохое питание, болезни и нечеловеческие условия косили людей наповал.

«До главной трассы осталось ещё четыре лагеря. И в каждом меня могут снять».

Тревожные мысли не покидали ни на минуту. От них пробирало холодом до костей. Иногда наступало безразличие, и тогда не хотелось думать ни о чём, а смириться и ждать развязки. Но воля к жизни побеждала, и он снова и снова просчитывал возможные варианты побега. А колонна медленно, но уверенно приближалась к трассе.

Машины растянулись по горам. Студебеккер и тепляк Ивана оказались впереди.