Прииск «Безымянный»

На прозрачной кальке, приложенной к отчёту, он составил первую геологическую карту значительной территории, захватывающей и его, Закатова, площадь. Миронов впервые выделил новые для этого района породы, изучил их взаимоотношения с другими образованиями и дал свою трактовку геологического строения района. По его данным, никаких зеленокаменных поясов, с которыми Федотов и Фишкин связывали надежды на открытие золота, там не было даже в помине. Ничего удивительного, о таких структурах в то время ничего не знали.

«Гранитогнейсы, кристаллические сланцы, амфиболиты[23], граниты, – и всё в таком же духе, – смотрел на его карту Закатов. – И больше ничего. А может, других пород он вообще не видел? – вдруг осенило Фёдора. – Миронов, как баран, упёрся в эти гранитогнейсы и пробежал всю площадь на одном дыхании. Хотя нет, такого быть не должно. Возможно, он их видел, но таких пород оказалось мало, и, чтобы не морочить себе голову, он их просто не отмечал или затолкал в какую-то толщу, и там они затерялись. Нет, это не ответ, придётся разбираться в поле».

В главе «Полезные ископаемые» геолог Миронов так же, как авторы других отчётов, приводил сведения, говорившие о полной бесперспективности изученной площади.

«Район нижней части реки Тангир, охваченный шлиховым опробованием, оказался совершенно пустым, с точки зрения золотоносности, – писал он в отчёте о проведённых поисках. – Все без исключения шлиховые пробы, взятые в течение полевого сезона, не дали ни одного знака золота».

В заключение автор сделал предположение, что на площади работ сложились неблагоприятные условия для накопления драгоценного металла в коренных породах, вследствие чего не могли образоваться россыпи.

«Вот это уже что-то, – подумал Фёдор. – Чувствуется академический склад ума, но нам от этого ни холодно и ни жарко. Где конкретные факты? А их пока нет, значит, это только гипотеза».

* * *

Жизнь между тем шла своим чередом. В отряде Закатов был уже не один: Фишкин отдал ему Афанасия Берестова, долго просидевшего на больничном. Дали им и отдельный кабинет – закуток в конце длинного коридора.

Берестов в один год с Фёдором окончил университет, но до сих пор работал старшим техником-геологом. Почему-то дальше по служебной лестнице Фишкин его не пропускал. Афанасий оказался плотно сбитым крепышом невысокого роста с густой черной шевелюрой и чёрными, как бусинки, глазами. Своей внешностью и даже чертами характера он был обязан отцу, потомку якутского охотника, получившему неплохое образование и ставшему опытным речником. Несмотря на уговоры отца, Афанасий не пошёл по его стопам, а выбрал специальность, которая была ближе к природе. Когда учился в университете, будущее маячило в радужном свете, а придя на работу, вскоре понял, что это не его. После первого же серьёзного разговора Берестов собрался уходить.

– Всё, я больше не хочу так работать, и вообще мне всё надоело, – распылялся Афанасий. – Без тебя тут было спокойно, а как ты пришёл, сразу началась какая-то белиберда.

В сердцах он обвинял Закатова во всех своих неудачах и даже в семейных невзгодах. Заявление Берестова не на шутку озадачило Федора, и он стал разбираться.

– А в чём дело, Афоня? Давай рассказывай.

Тот набычился, втянул голову в плечи и, выпучив глаза, пробормотал, что он очень устал. Афанасий не считался сильным геологом, досконально знавшим свою работу, но являлся хорошим исполнителем. К освоению нового он никогда не стремился и, в отличие от своего отца, с техникой не дружил. Так бы за спиной лидера он и прокатился всю дистанцию «на колесе», если бы судьба не свела его с Закатовым.

– Теперь я тебя понимаю: ты хочешь тихо отсидеть рабочий день и спокойно уйти домой, – выслушав геолога, сказал Фёдор. – Зачем, мол, забивать себе голову ненужными проблемами, своих хватает.

Погруженный в свои мысли, Афанасий тупо смотрел перед собой. Его стол сплошь покрывали рулоны с картами и схемами, составленными по отчётным материалам предшественников, на полке стояли его книги, собранные ещё со студенческих времён. Всё, что его окружало, являлось до боли знакомым и осязаемым. Вот эти образцы минералов он привёз с Севера, а эта друза горного хрусталя – с Алдана. Он сам её нашел в маршруте, когда сплавлялись на резиновых лодках.

Теперь придётся бросить насиженное место и начинать всё сначала. Сейчас он работает в коллективе, где его хорошо знают и прощают мелкие «грехи», а кто знает, как сложится на новом месте?

Примут ли его там, или же он навсегда останется чужаком? Да и вообще, чем будет там заниматься, когда, кроме своей работы, ничего не умеет?

– Нет, дорогой, так у нас не получится, – строго сказал Фёдор. – Пора пахать, а ты всё раскачиваешься, тянешь резину. Чего ждёшь, моей команды или особого распоряжения начальника экспедиции? Ты что, не видишь, у нас везде одни дыры? Тут работы на пятерых, а мы с тобой только вдвоём.

– Ну, да, я знаю.

– Ну, раз знаешь, тогда давай быстрей включайся. И завязывай с выпивкой. У тебя что, лошадиное здоровье или лишние деньги завелись?