Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга четвертая. Пионеры против пенсионеров

– Так, Тарас, ты не напрягайся, и не гони волну. Во-первых, когда меня контузило здесь, неподалеку от Львова, то я частично потерял память. Я не помню ни нашего знакомства, ни акций никаких. Помню только, кто такой Кучма, и тебя хорошо помню, но откуда я тебя знаю – не помню. И про себя не все помню, помню только, что был журналистом, – Максим говорил искренне, ему надо было заставить Мазура все самому рассказать.

– Журналистом? Якым щэ журналистом? Пропагандоном москальскым ты був! – Тополя все-таки встал и подошел к Звереву.

– Тарас, раз я москаль и все такое, давай на русском поговорим. Ты по-русски прекрасно разговариваешь, когда Врадиевку* деньги получал, то по-русски болтал, аж захлебывался, – Максим не знал, была ли Врадиевка в этой реальности, но рискнул.

[Протесты во Врадиевке – акции народного неповиновения в посёлке городского типа Врадиевка Николаевской области и протесты в ряде населённых пунктов Украины, включая Киев, в период с 30 июня по 15 августа 2013 года. Протесты были вызваны тем, что милиция и прокуратура Николаевской области и Врадиевского района в течение нескольких дней покрывали капитана и старшего лейтенанта милиции, а также их соучастника – местного таксиста, которые в ночь с 26 на 27 июня 2013 года совершили групповое изнасилование и «покушение на умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью» в отношении жительницы поселка Врадиевка 29-летней Ирины Крашковой. Также, руководители Врадиевской больницы отдавали распоряжения по уничтожению улик преступления и фальсифицировали результаты первичного медицинского обследования жертвы преступления. С целью добиться справедливого суда жители Врадиевки предприняли «поход на Киев», который освещался практически всеми крупными телеканалами Украины. За 11 дней колона прошла около 400 км, проводя митинги протеста; с 18 июля по 15 августа проводили митинги в центре Киева, при поддержке оппозиционных партий. Ряд украинских политиков, взяв деньги от руководства Партии регионов, лидером которой был президент Украины Виктор Янукович, постепенно погасили протестные настроения и протесты прекратились. Некоторые украинские политологи эти события оценивали, как пролог к так называемому Евромайдану].

Эксперимент удался – Тарас весь аж побелел и кинулся на него. Но Максим, даже не вставая с кушетки, просто выбросил вперед ногу и ударил набегавшего двухметрового Тополю под коленку левой ноги, а своей левой ногой одновременно подсек правую ногу Мазура. Тот рухнул, как подкошенный. Но упасть ему Макс не дал – левой рукой он успел схватить того за одежду и дернуть на себя. После чего правой рукой взял его шею в захват. Мазур попытался было освободиться, но Зверев сдавил его шею и тот, захрипев, обмяк.

– Слушай меня, друже провиднык*. Я память потерял частично, не помню, что со мной было. Но все мои навыки остались при мне. Боевые навыки, ты понял? Я тебя сейчас, сраный ты бандеровец, двумя пальцами сдавлю, и ты отправишься на тот свет. Хочешь?

[Провод Украинских Националистов – орган для координации деятельности украинских националистических организаций. В новейшей истории Украины так называемые нео-бандеровцы, не зная о структуре ОУН – организации украинских националистов и УПА – украинской повстанческой армии, действовавших в 40-е-50-е годы 20 века на территории СССР, а также Польши, Венгрии и Чехословакии, стали называть любого руководителя политической партии УНА-УНСО «друже проводник» Хотя звание «проводник», то есть, глава «провода» было весьма высоким, например, такую должность занимал известный украинский националист Степан Бандера].

Мазур дернулся и сдавленно захрипел. Макс ослабил захват шеи.

– Хххххх…. Чего ты хочешь? – прохрипел Тополя.

Зверь ухмыльнулся.

– Вот, уже другой разговор. Я сейчас тебя отпущу, иди, сядь на свою кроватку, малыш, и поговорим. Мне кое-что надо выяснить. Расскажешь мне все, что мне надо, потом я тебе тоже кое-что интересное расскажу. Может быть…

Он выпустил Тараса из своего захвата, то рухнул на колени, помотал головой, помял руками шею.

– Сломать же мог, костолом! – прошипел он, ненавидяще глядя снизу вверх на Максима.

– Надо же, какие слова ты, оказывается, знаешь, бандеровец. А русский язык ведь не учил в школе, правда? Язык оккупантов, да?

Тарас поднялся с колен. Повернулся, и пошатываясь, отошел в свой угол и буквально рухнул на свою койку. Та жалобно скрипнула. Мазур уселся на ней поудобнее, что с его двухметровым ростом и полутяжелой весовой категорией было достаточно проблематично ввиду ее узости и хлипкости.

– Ну, шо ты хочешь от меня услышать?

– Кто я? – задал Макс главный вопрос.

– Шо, совсем ничего не помнишь? Серьезно ничего?

– Помню, что вроде был журналистом. Но где работал, что делал – не помню. Да и про журналиста мне здесь поляки рассказали… – Макс искренне смотрел Мазуру прямо в глаза с надеждой услышать такую важную для него информацию.

– Это какие поляки? Контрразведка? Те, шо меня повязали? Витковски этот? Понятно. Он мне тут тоже про тебя вопросы задавал. Но ему я не сказал про тебя ничего.