Приют для души (СИ)

— Не из-за меня. Ты это поймешь когда-нибудь. Сделай это для себя, - он вытирал ей слезы.  Как сотни раз, разговаривая с ней часами, доводя ее до слез от жалости к себе. Он сломал ее. Он ее победил. Она не была успешной и яркой, она была обычной, которой хотелось кинуться и рыдать, умоляя остаться.

. — Я не смогу без тебя… — Она не знала, что еще сказать, но понимала, что остановить его и изменить что-либо не сможет. Все было бесполезно: ее слезы, уговоры, просьбы. – Прости меня. Прости, если сможешь. Я не хотела, чтобы так все закончилось.

— Я никогда тебя не оставлю, ты всегда будешь со мной. Что бы ни случилось… — Он поднял ее на руки и отнес в спальню. - Тебе еужно отдохнуть. Не думай ни о чем, все встанет на свои места. - Уходя, он закрыл за собой дверь.

Глава 44

"Мне не интересно ничего"- сказала она своему психиатру, и заплакала.

- Почему вы плачете? Что именно вам не интересно?

И тогда, вываливая на него опять все свои воспоминания, она сама для себя поняла, почему она плачет. Она уже не могла быть прежней. По крайней мере, сейчас. Она надеялась, что пройдет какое-то время,  и она сможет восстановиться. Поймать опять свой бешеный ритм, уловить вкус к радужной жизни и захотеть чего-то.

- Знаете..., - она не знала, как объяснить доктору. Хотя он бы понял ее в любом случае, вернее, он на то и доктор, чтобы из бреда вычленить разумное. - Я боюсь..., я боюсь, что никогда не буду опять такой, как раньше..., мне ничего не надо. Я просто хочу проснуться.

Врач опять выписал ей таблетки, чтобы купировать уже третий рецедив депрессивного психоза. И этого она тоже боялась. Остатками сознания, она все же понимала, что сумасшедший дом  просто не может стать ее последним пристанищем. Она любила жизнь. Она опять пыталась ее полюбить.

Но, все же, она врала всем. Друзьям, когда беззаботно отвечала, что и думать о нем забыла и все в порядке. Себе, днем и ночью, вглядываясь в лица. Хасану, когда нарочито холодно отвечала на его звонки и,  пытаясь сделать вид, что она ужасно занята.

Она не верила, что так все закончилось. Она не хотела думать, что больше никогда не увидит его. Это ощущение потерянности она пыталась заполнить тряпками, туфлями, и даже купила себе новый кабриолет. Ничего не помогало. Покупки не приносили ни каплю радости, а мартини и марихуана, призванные на стирание памяти, с возложенной задачей явно не справлялись.

Она не знала что это. Ущемленное самолюбие, что она так и не стала его вожделением, настолько, чтобы он перестал следовать своим принципам и вере. Или, она просто, привязалась к нему, и ей не хватало их простых разговоров, когда он не говорил каких-то особенных слов, но мог заставить ее плакать. Или из-за собственного эгоизма, что он так и не стал ее собственностью. Хотя, последнее, было домыслом подруги.

Она не знала что это, но думала об этом постоянно. По очередности прошли злость на него и непонимание происходящего, какая- то щенячья тоска, что было удивительно при ее образе жизни, по идее, на это даже не было времени. Потом она вдруг решила сходить в мечеть, даже еще не понимая, зачем и что ей это даст. По дороге она передумала, осознав, что ни облегчения, ни изменений это не принесет.

Как- то все стало механическим, и хоть улыбалась и сияла она по- прежнему, но без эмоций, скорее по инерции.

Оставалось только ждать, когда это состояние пройдет. Изменить ситуацию она не могла. Оставалось положить на полку памяти еще одну свою маленькую смерть, именно так она себя чувствовала после расставания с Хасаном. Но знала, что оправится. Если уж она пережила свое несостоявшееся материнство и разрыв с первым мужем, который заменял ей весь мир, это она тоже переживет. Только время не лечило, скорее, притупляло боль.

Звонки Хасана  не прекращались. Они были не частыми, раза три в месяц, а потом еще реже. Она опять рассказывала истории своих будней, он рассказывал, что съездил в Германию на очередные соревнования. Они не говорили о религии, он лишь спрашивал, когда она приедет нему. А она, все-таки надеясь (раз он звонит, значит, скучает и никуда не денется), отвечала, что будет ждать его в Питере.

— Ты скучаешь по мне? — Его голос был теплым и родным.

— Нет, у меня много работы, мне некогда. И потом, ты же не думал, надеюсь, что ты единственный мужчина на планете. Надеюсь, у тебя все хорошо? — нарочито весело отвечала она ему и, положив трубку, бросалась в подушки, кусая губы до крови.

«Ты никогда не будешь счастлива, и тряпками это не исправишь. Потому что у тебя в душе ад», — так теперь говорил ее лучший друг. И она соглашалась. Но изменить ничего не могла.

Ей не хватало Хасана. Она не спала ночами, прислушиваясь и надеясь, что откроется входная дверь. Она встречала его друзей, иногда звонила им, когда что-то случалось, и они всегда помогали ей.

Она звонила ему раз или два, но он скидывал ее номер и перезванивал с закрытого номера. А потом попросил, чтобы она не звонила. Но сам не переставал ей звонить.