Приют для списанных пилотов

«Где же вы, мои милые, раньше были? Чем думали, когда вам предложили разделиться? — думал Порогов. — Теперь каждый пытается спастись в одиночку. Интересно получается. Одни бьются, чтобы вновь построить АНТ-25 и как бы переписать историю отечественной авиации заново, поднять к ней общественный интерес, другие, сами себе отрезав голову, плачут по волосам. Вот уж действительно к плохому, как и к хорошему, привыкают быстро. Когда-то из обломков храма Христа Спасителя в Москве построили Дом на набережной. В Иркутске похожая история произошла с кафедральным собором. Но никого и ничему эти истории не научили. Может статься, что из обломков еще летающих самолетов и воссоздадут еще одного „Илью Муромца“, сделают из него балаган или пивнушку, и он так и не увидит неба. Тогда зачем ломать копья и говорить, что человек не свинья и не может смотреть только в подставленное ему корыто».

За последнее время у него была всего одна хорошая новость: из Боснии позвонил его черногорский друг поэт Зоран Костич и сказал, что у Николая в Баня-Луке выходит книга на сербском языке.

Неожиданно Николаю позвонил Полищук и, поговорив о том о сем, сказал, что ему как бывшему работнику авиакомпании он готов выписать до Москвы бесплатный льготный билет. Что ж, с его стороны это был хороший ход. Оставаться здесь и выслушивать стенания коллег Николаю надоело, подумав немного, он решил: пока не посадили в кутузку, надо брать билет и улетать отсюда.

Порогов шел по знакомому коридору, по которому ходил тысячу раз. Но вместо полетного задания в руках у него было требование на выдачу льготного билета. Уже не было прежней страны, поменялась вывеска на здании, теперь здесь размещался не авиаотряд, а компания «Байкал». Лишь линолеум в коридоре был прежним, каким его положили еще в последние годы советской власти. Он потрескался и задрался по краям. Его не меняли, скорее всего, из-за отсутствия средств на ремонт. Как и везде в брошенных на произвол судьбы организациях, на него глядело лицо перестройки и приватизации. Николаю было известно: дела компании шли плохо, но, только запнувшись о торчащий край линолеума, убедился, что дела шли хуже некуда. Подписывая требование на билет у внешнего управляющего, он встретил в приемной многих своих старых знакомых, тех, с кем летал прежде. Они жаловались, что когда их выталкивали на пенсию, то пообещали по пятнадцать тысяч рублей. Сейчас им приходилось днями обитать в приемной в надежде вызволить обещанное. Николаю затевать разговор на эту тему не хотелось, он пришел сюда, чтобы подписать требование у бухгалтера, сходить в кассу, получить билет. И разбирайтесь вы со своими проблемами сами! Каждого в семье с детства учили, что наказания без вины не бывает.

Его раздражало, что они по-прежнему готовы были винить всех, только не самих себя. И больше всех доставалось тем, кто сумел как-то и чем-то зацепиться в этой жизни. Поглощенный своими думами, он добрался до кабинета главного бухгалтера и, удивившись, что к такому важному и всегда нужному человеку нет очереди, толкнул дверь. Глаза ослепило солнце.

За столом сидела та, кого он меньше всего ожидал и больше всего не хотел бы сейчас видеть, — Шура Романова. Она разговаривала по телефону. Николай всегда поражался умению женщин делать вид, будто они тебя не видят, хотя знал: когда надо, они могут видеть затылком. Порогов смотрел на нее и старался определить, заметила она его или нет. Из обрывков разговора понял: кто-то на кого-то наезжает, и это каким-то образом касается Романовой.

Наконец-то она перестала говорить, положила трубку, но продолжала сидеть так, будто Николая вообще не было в комнате. Тогда он решил напомнить о себе и, сделав шаг, положил на стол требование. Она мельком глянула и раздраженно произнесла:

— Я же сказала, что никаких бумаг я подписывать не буду. Компания летит ко всем чертям, а тут лезут с этими требованиями. Неужели непонятно — всё, отлетались. Или вы считаете, что вы исключение из правил?

Честно говоря, до этих ее слов Порогов считал, что он как раз исключение. Неужели Сергей не согласовал с нею этот вопрос? Тогда чего было переть на рожон.

— Вообще-то по отсутствию посетителей я должен был догадаться, что соваться сюда не следовало, — спокойным тоном сказал Николай. — Вы, видимо, не тот человек, за которого я вас принял. Я думал, здесь сидит бухгалтер, но, по всему видно, попал в антикризисный штаб по спасению компании. Извините. Не подскажете, где мне найти бухгалтера?

Романова подняла на него глаза. Глаза у нее были прежними, усталыми и чем-то недовольными.

— Извини, я тут совсем зарапортовалась. — Она пододвинула к себе требование и размашисто подписала. — Когда собираешься улетать?

— Да вот, если позволите, побуду еще немного и улечу, — по инерции пробурчал Порогов. — Чего доброго, еще скажете, что это я развалил компанию.

— Да ты, Коля, не обижайся. Мы сейчас здесь все как ошпаренные. Мне надо с тобой встретиться и поговорить.

— Так мы вот встретились, в чем вопрос?

— Нет, нет, только не здесь. Ты вечером свободен?