Приют героев

– Я хотел левитировать, но госпожа Шавази меня отговорила, в связи с возмущением тонкой структуры нихиль-спатиума. Тогда я и Растиньоль Крученик возвели ступенчатую лестницу-кудесницу от окна к перекрестку. Более медленный и трудоемкий способ перемещения, но нас волновала надежность.

– Вы последовали за вигиллой Куколь и Эфраимом Клофелингом?

– Да.

– Кто прекратил бой на перекрестке?

– Они перестали драться сами.

– Почему?

– А вы представьте себя на их месте! Со стороны печальноизвестного Чуриха к вам летит голая валькирия на бешеном лошаке, за ней – пегий ворон размером с корову, плюс размах крыльев, и, наконец, по лестнице-кудеснице через ступеньку скачет представительный мужчина в самом расцвете сил, с увесистым табуретом в руке. Я забыл сказать, что прихватил из лаборатории табурет…

– Табурет? И все?

– Еще я сверкал очами. Специалисты моего профиля умеют очень убедительно сверкать очами.

– Верю. Как события развивались после вмешательства вашего ограниченного миротворческого контингента?

– Рыбаки, оказавшиеся пограничной стражей Майората, которую предупредили заранее и оставили во второй засаде, забрали своих раненых и отвезли в лодках на ту сторону озера. Квесторов, с повреждениями разной степени тяжести, мы доставили в Чурих. Точнее, в расположенную рядом с замком кадавральню. Отряд барона фон Шмуца последовал за нами. Перед этим барон вернул палаш рыцарю Шарлю Лефевру, избитому лично его светлостью, и принес извинения.

– Откуда вам известно имя рыцаря?

– Барон спросил, не родственник ли молодой человек корнету Францу Лефевру, приемному сыну полка конных пращников. Молодой человек ответил утвердительно.

– Рене Кугут последовал за вами в Чурих доброй волей?

– Вы о горбуне? Лишившись сил, он валялся неподалеку от перекрестка, на грани обморока. Рыбаки всеми силами старались увезти его в Майорат, но сударь Кугут воспротивился. Он кричал, что живым не дастся, что никогда не вернется в эту… э-э… он что-то такое говорил про юдоль скорбей, тернии позора и трагическую любовь. Я не особо вникал в его вопли.

– Рыцари Зари Вечерней настаивали?

– Да. Но сударь Кугут невесть откуда выхватил острый предмет крайне неприятного вида и стал угрожать самоубийством в случае его насильственной экстрадиции. Барон фон Шмуц сказал мне, что юноша на грани нервического истощения, и что он страстно жаждал личной встречи с профосом Надзора Семерых. Я подумал… Ну, неважно, что я подумал. Важно, что я предложил сударю Кугуту сопутствовать нам, и после краткой беседы он согласился.

– Представители Майората возражали?

– Категорически. Но тут проснулся граф ле Бреттэн, и они прекратили дозволенные речи.

– Вы уже тогда знали, что Рене Кугут – Черный Аспид, владыка Майората?

– Нет. Он признался позже.

LIBER IV ГЕНРИЭТТА КУКОЛЬ, ВИГИЛЛА ТИХОГО ТРИБУНАЛА и КОНРАД ФОН ШМУЦ, ОБЕР-КВИЗИТОР БДИТЕЛЬНОГО ПРИКАЗА

CAPUT XIX "МЫ БЫ ЗДЕСЬ ЛЕГЛИ КОСТЬМИ, НО С НЕЗВАНЫМИ ГОСТЬМИ МНОГО БОЛЬШЕ ХЛОПОТ И МОРОКИ…"

– Уже поздно, – сказал гроссмейстер Эфраим, сняв знаменитый тюбетей и вытирая им лысину. Золотое шитье царапало кожу, оставляя красные полоски, но это, судя по блаженной ухмылке, ничуть не занимало престарелого некроманта. – Сударыня, вы, должно быть, утомились? Моя гостевая спальня в вашем распоряжении. Уверен, ваш чудесный лошак легко доставит вас в башню!

Гиббус тихонько заржал, радуясь комплименту.

– А вы, ваше чернокнижие? Мой мирабил без труда снесет двоих!

Быстро сообразив, что рано обрадовался, Гиббус фыркнул и сделал вид, будто умирает от голода. Ткнувшись мордой в заросли болиголова, он громко зачавкал, пуская зеленые пузыри. Любой конюх, не разбирающийся в природе мирабилов, кинулся бы спасать глупое животное от ядовитой пищи, но хозяйка отнеслась к капризам лошака без интереса. Таких, как Гиббус, овсом не корми, дай сожрать торбу бешеницы, корыто цикуты или объесться белены. Анри в данном случае удивляло другое. Фрося, конечно, двужильный, тянется – не рвется, но в его почтенном возрасте отдых требуется даже самым бодрым, самым манообильным чародеям. Вон, бычок-Мускулюс поперек себя шире, как любой последователь Нихоновой школы, а зевает во весь рот…

Водрузив тюбетей на прежнее место, Эфраим отрицательно покачал головой.

– Я, голубушка, хотел бы спуститься к озеру. Здесь чудесные виды, особенно лунными ночами. Говорят, испарения Титикурамбы продлевают жизнь и излечивают сорок восемь смертельных заболеваний, включая пятнистую хандру. Дождь, к счастью, прекратился, погода чудесная…

– Разрешите составить вам компанию?

Эта безумная идея посетила вигиллу, как арест-команда Тихого Трибунала: без предупреждения, поставив перед фактом. Гроссмейстер ничем не дал понять, что желал бы прогуляться вдвоем; напротив, Фрося был безукоризненно любезен, заботясь об отдыхе усталой дамы. Но сердце подсказывало – глава Совета втайне не возражает перекинуться с гостьей словечком в отсутствие свидетелей.