Приют Грез

- А это не каждому по вкусу. У меня лучше получаются морщины и мешки под глазами, чем гладкие юные лица. Я пишу главным образом старые, изборожденные морщинами лики и никогда не пишу молодых. Или же стилизую, как вы видели. В молодых лицах, как я уже сказал, я плохо разбираюсь. Поэтому я вам и отказал, - он серьезно посмотрел в расплывшееся, бесформенное лицо толстухи, - точеные линии и формы у меня не получаются. Но у меня есть друг, молодой художник, очень талантливый. Он учился в Дюссельдорфе, и здесь у него уже много заказов. Он пишет портреты главным образом молодых людей. Что вы на это скажете, сударыня?

Советница покачала головой. Грубая лесть ударила ей в голову. Однако такие удары женщина вполне может вынести! Еще как может!

- Но ведь мне больше всего хотелось попасть к вам.

- И я с радостью взялся бы за эту работу.

- Ну, что же, может быть, вы пришлете ко мне своего друга?

- Само собой разумеется! Когда?

- Во вторник, к пятичасовому чаю - и вместе с вами.

- Он сочтет это приглашение за большую честь для себя.

Мы будем точны.

- Хорошо, маэстро… - Советница глядела на него томными глазами. - А теперь покажите мне ваши последние работы…

Фриц прошел вместе с ней в мастерскую. Наконец советница откланялась:

- Итак, до вторника… И вы непременно расскажете об Италии.

Когда она ушла, Фриц облегченно вздохнул. Пронесло!

Да еще одним махом двоих убивахом. У Фрида будет одним

заказом больше, а сам он избавился от этой славной советницы. Очень довольный собой, Фриц сел пить чай с медом.

И вдруг услышал тихое жужжанье в Окне Сказок.

«Да это сама медоносица пожаловала!» - подумал он. Вот уже несколько дней пчела регулярно прилетала к нему в гости. Вместе с солнцем она проникала в комнату через Окно Сказок и с жужжаньем облетала все цветы подряд. Фриц взял немного сахара и меда и осторожно поставил блюдечко возле цветов. Пчела вскоре заметила это и принялась лакомиться. Через некоторое время она поднялась в воздух и, прежде чем улететь, несколько раз, жужжа, - словно в знак благодарности - облетела вокруг Фрица.

На следующее утро Фрица разбудили ни свет ни заря. За дверью слышался какой-то шорох - словно осторожно ступали несколько человек. Аккорд на лютне. Тишина. И три молодых чистых голоса пропели в сопровождении отрывистых звуков лютни:

Скрипач-француз - снимите шляпы! -
Попал беззубой смерти в лапы.
У врат небесных он стоит,
Но Петр суров, и вход закрыт.
Предстал он у небесных врат,
Петр новичку, конечно, рад.
Старушек Бог окликнул:
- Эй, Как поступить мне с плотью сей?
- Покойник был какого сорту?
Пошли его к чи-че-чу-черту!
Розам - фиал, Женщинам - бал,
Прекрасная Розмари.
Привстали старички: - Пора!
Он нам не делывал добра.
Он даже в церковь не ходил.
И «Отче наш» не затвердил!
Скрипач не выдержал: - Постой!
Была католик скрипка мой!
И «Господи, спаси» весь день
Он пел для вас без всякой лень.
Розам - фиал, Женщинам - бал,
Прекрасная Розмари.
Ну, а девицы сразу в крик:
- Он даже в суть любви не вник,
Он целовал нас и бросал -
Нет, чтобы соблазнить, нахал!
Скрипач захныкал: - Я одна
Святой Марии был верна.
Без сердца я любить нельзя.
Мой сердце ей оставил я.
Розам - фиал, Женщинам - бал,
Прекрасная Розмари.
Сбежались дети, гогоча:
- Ах Петр, впусти к нам скрипача!
Пускай играет он - и с ним
В край роз мы вместе улетим!
Господь изрек: - Он есть прощен!
По нраву малым деткам он!
Мой Петр, впусти его тотчас!
Детишки просто рвутся в пляс![9]

Затем трио радостно добавило от себя: «Поздравляем, дядя Фриц! Поздравляем с днем рождения!» После чего послышалось торопливое царапанье и грохот молодых шагов вниз по лестнице.