Приют изгоев

Пока продолжался этот разговор, Императрица то и дело кивала представляемым ей особам; в этот раз, как всегда в начале нового бального сезона, было очень много молоденьких девушек.

– Я хочу такое же украшение, из этого, как его… империя, – продолжая разговор о драгоценностях, сказала великая княжна.

– Киммерия, – поправил Сабик.

– Пока ты находишься под моим попечением, ты к этой гадости прикасаться не будешь, – вдруг твердо сказала Императрица.

– Вы так строги, ваше величество, как будто я подарил княжне Сухейль ожерелье из скорпионов и пауков, – улыбнулся Сабик.

– Я скорее позволю своей дочери носить ожерелье из пауков, – проговорила Императрица, – чем из… м-м-м… киммерия.

– У меня в Таласе был ручной паук, – простодушно объявила Эйли. – Вот такой. – Она показала свой кулачок. Меисса уважительно посмотрела на Эйли.

– Он был ядовитый? – спросила она с надеждой.

– Нет, ваше высочество, – с сожалением ответила Эйли, – Но он пребольно кусался.

Однако ее высочество была покорена.

– Называй меня просто Меисса, как и Сабик, – улыбнулась она.

– О, я не смею, – присела в реверансе Эйли и глянула на Императрицу. Императрица чуть заметно кивнула. – Это большая честь для меня… Меисса.

– Мы же сестры… – решительно сказала Меисса.

В это время шагах в тридцати от них княгиня Морайя мрачно смотрела на вереницу представляемых и чуть слышно цедила слова стоящему рядом сыну:

– Ты можешь оказать мне любезность?

– Матушка, – вздохнул князь Алараф Сегин, – я всегда боюсь, что вы попросите у меня слишком многого. Можно, я не буду давать обещания заранее?

– Я всего лишь прошу, чтобы ты пригласил на танец невест одну девушку, – раздраженно сказала Морайя. – По-моему, ничего чрезвычайного в этом нет.

– Матушка, но ведь я женат, – напомнил князь Сегин.

– Это не важно. Девушка, о которой я тебе говорю, совсем еще ребенок и после первого танца ее отправят спать. Я хочу, чтобы ты танцевал с дочерью Сагитты.

Сегин посмотрел на Эйли.

– Матушка, зачем это вам?

– Если бы у Сагитты тогда родился сын, Император усыновил бы его и назвал Наследником, – раздраженно объяснила Морайя. – Сагитта боялась этого и молилась, чтобы у нее родилась дочь.

– Она не хотела стать Матерью Наследника? – Сегин действительно был удивлен.

– Она хотела вернуться к себе, – презрительно сморщилась Морайя, – в эту глухую дыру, которую называют Талас, и знала, что сына у нее отберут…

– А что вам надо от ее дочери?

– Ничего мне от нее не надо! – вспылила Морайя. – До меня дошли слухи о ее украшениях. Ты можешь посмотреть, из какого они металла?

– Всего-то, матушка? Вы же и сами можете к ней подойти…

– Я много чего могу!..

Сегин понял, что спорить с матерью бесполезно, проще покориться.

Когда был объявлен танец невест, он подождал, пока великая княжна Меисса не была приглашена ее женихом, потом подошел, поклонился Императрице и, испросив ее позволения, попросил у Сабика разрешения потанцевать с княжной Сухейль.

Эйли сначала даже не поняла, что этот красивый, знатный – иначе как бы он посмел так близко подойти к Императрице? – кавалер приглашает ее танцевать.

– Меня? О нет!..

Сабик укоризненно покачал головой:

– Это неучтиво, сестрица.

Тогда Эйли сделала быстрый реверанс и, протянув Сегину руку, застенчиво поглядела на него снизу. Князь принял ее руку, и только ее пальцы коснулись его ладони, повел ее в круг танцующих.

– Премилая девочка, – заметила Императрица, когда они отошли.

– Ваше величество… – завороженно проговорил Сабик.

Императрица услышала в тоне юноши что-то необычное и оглянулась, чтобы посмотреть на него; Сабик смотрел в центр зала, где среди нескольких наиболее знатных пар Эйли танцевала с Сегином.

Туда уже были устремлены взгляды многих – внимание всех привлекали серьги в ушах Эйли. Они вспыхивали и переливались всеми цветами радуги – от рубиново-красного до глубокого аметистового, излучая волны самых тонких и благородных оттенков, нюансов, переливов, – казалось, по всему огромному залу пошли гулять разноцветные сполохи небесных зарниц, отражений морских вод, солнечные блики, вспышки молний, радуги…

– Ого! Это все твой киммерий, – укоризненно произнесла Императрица. Ее эти переливы цвета, казалось, не восхитили, а скорее напротив – насторожили.

– Благие Небеса! – восхищенно воскликнул Сабик. – Вот это фейерверк!.. Нет, ваше величество, это не киммерий. От киммерия сверкали бы и браслеты с диадемой. Это камни из серег.

– Они тоже из Ар-и-Дифа?

– Я не знаю, откуда они, – ответил Сабик, не отрывая взгляда от игры цвета. – Я думал, что это простой горный хрусталь.

– Сабик! – сказала Императрица. – Пожалуйста, намекни Сухейль, чтобы она больше никогда не надевала киммериевый гарнитур в присутствии Высочайшей Фамилии.

– Она очень огорчится, – заметил Сабик. Ему и вправду было жалко свою милую сестренку, и Императрица, возможно, неверно истолковав его слова, чуть сжалилась:

– Когда ты придешь ко мне завтракать, я передам тебе для нее утешительный подарок. Пусть вместо киммериевого гарнитура она носит бирюзовый.

Эйли и Сегин даже не подозревали, что стали центром внимания всего бала.