Приют изгоев

— Простите старика, — продолжал он, чуть-чуть шепелявя. — Сам не знаю каким ветром меня сюда занесло в этот ранний час. Только смотрю, сидит милая девушка и почти плачет. Вот и подумал: может, ей одиноко и плохо, так дай отвлеку ее от грустных мыслей. — Он посмотрел на Эйли, словно ожидая, что она подтвердит его слова, и она подтвердила легким кивком. Это ободрило старика. — Вот и славно, вот и славно, — проговорил он. — Вы не беспокойтесь, я ненадолго. Пока ваш кавалер собирается, меня уже тут и не будет. Вот только… — Его ладони перестали зябко двигаться, разомкнулись и, что-то сделав со своей металлической оторочкой, отчего мягкая куртка разомкнулась сверху, он достал из-под нее странную посудину, похожую на медицинскую склянку, но гораздо больших размеров, со странной цветной бело-желтой наклейкой, и стал откручивать металлическую пробку. Тут же невесть откуда взялась служанка, которая с каким-то благоговейным лсл испугом поставила на стол перед стариком тарелочку с намазанным икрой куском "хлеба — видимо, старика тут уже знали и знали его привычки. И старик кивнул ей и улыбнулся. Из-под куртки же он достал стакан с гранеными стенками и наполнил его из посудины прозрачной жидкостью на треть. До Эйли донесся резкий спиртовой запах. Она с удивлением посмотрела на старика. — Простите, что шокирую вас, — сказал он как-то даже стеснительно. — Промозгло уж больно, согреюсь. — И опрокинул содержимое стакана в рот. Потом зажевал челюстями и продолжил говорить: — Простите еще раз. Но это единственное мое лекарство от одиноче-, ства. Настоящего одиночества, а не того, о котором думаете сейчас вы. Знаете, — говорил он, — я ведь прекрасно понимаю ваше состояние. И, поверьте мне, вы зря так уж сильно его переживаете. Ваше одиночество мнимое, временное. Как и все здесь. Поверьте. Это от молодости и того, что вам так много пришлось пережить не по вашей, к слову, вине… А уж тем более не стоят все эти мятежи, бунты, Наследники… — Эйли вздрогнула и напряглась. — …и одной вашей слезинки. Все это шелуха, наносное, и — он сделал чуть заметную паузу, — все пройдет… А вы — молодая девушка, вам просто невозможно быть одинокой, вам это просто не грозит. По определению. Да и не можете вы пока знать, что это такое, настоящее одиночество. — Он замолчал, задумался.

Эйли пораженно глядела на старика, ожидая продолжения. Она уже догадалась, кто это, но не могла поверить.

Старик, казалось, ушел глубоко в себя, и она решилась спросить:

— Откуда вы все знаете?

Старик услышал.

— Что?.. Что все? Что ваш кавалер сейчас, простите милостиво, натягивает подштанники? Что все у вас будет хорошо? Что все вообще будет хорошо?.. — Он улыбнулся. — А кто вам сказал, что я это знаю? Здесь у вас про меня всякие, глупости говорят: волшебник, мол, колдун… Впрочем, может, и так? Может, чему-то я тут уже и научился? Невольно. Только сейчас это ни при чем… Просто поживите с мое и научитесь и предсказывать, и предугадывать. Опыт. Опыт и анализ. Чего тут не знать-то? Сюжет-то стандартный, ситуации отработаны сотни и сотни раз. Все известно заранее. Шестьдесят три стандартных положения, считая вариации. Разве это много? А это, — он повел рукой, — даже не вариация. Стандарт. Все давно описано, и даже не в Книге Судеб, а в тысячах просто книг — хороших и не очень, интересных и скучных. Разных. И в чем-то одинаковых. — Он замолчал. — Впрочем, вам это, наверное, не интересно. — Эйли хотела было возразить — ей было страшно интересно, хотя, честно признаться, она мало что понимала из сказанного (а может, именно поэтому!); но старик вдруг поднялся — он оказался неожиданно высокого роста — и, завернув крышку на своей странной посудине, спрятал ее и стакан под куртку. — Простите, милая девушка, но мне пора. Точнее — это вам пора, а я просто пойду. Курить уж больно хочется, а вам этого лучше не видеть. А то бог весть что можете обо мне подумать. Прощайте, — сказал он. — И помните — все пройдет. Все! — Он поднял вверх палец, потом опустил и, вздохнув, добавил: — И это, впрочем, тоже пройдет. — И, не оборачиваясь, пошел прочь — чуть ссутулившийся, одинокий, уставший.

Эйли, все еще пораженная, смотрела ему вслед, растворяясь в утреннем тумане, как что-то разыскивал по карманам своей странной куртки. Нашел, остановился; вспыхнул огонек возле его лица — и пошел дальше.

Вскоре его силуэт почти слился с туманом, и только там, где он должен был идти, мелькал слабый огонек, словно какой-то светлячок кружил вокруг лица мудреца…

Менкар, которого Сабик еле-еле добудился, узнав, что его ждет Эйли, чуть не вылетел к ней в одних кальсонах. Чтобы удержать его от порыва, Сабику буквально пришлось схватить его за шкирку — и то Менкар чуть не вырвался — встряхнуть и прикрикнуть: «Поручик! Немедленно приведите себя в надлежащий вид! Вас ждет дама!», чем привел Менкара в более нормальное состояние. Тот кивнул и стал быстро натягивать штаны.

— Откуда она появилась, ее же уже не было в Эвкулеях? «Адресат выбыл»… Где ремень-то, — бормотал он. — Откуда она взялась?