Приют матерей

- Вот видишь, Вера! А я похож на маньяка? Скажи мне, похож? Я случайно обо всем узнал и с тех пор искал этот проклятый Приют в надежде узнать что-нибудь о родной матери, которой хватило ума подложить несчастную справку! Что ты там прижалась? Почему смотришь на меня так, будто я уже выпотрошил добрую сотню человек? Hе убийца я, понимаешь, не у-бий-ца! Hет у меня такого даже в мыслях! Hет и никогда не было! Ты не веришь мне? Hе веришь?

Вера сглотнула слюну. В конце концов, сейчас он ее может быть и не прикончит, ведь в ней его ребенок... О, Господи! А почему он должен ее убивать? Что за паранойя? Сергей всегда был таким добрым, внимательным, пусть и немного неразговорчивым, но чтобы в нем гнездились какие-то кошмарные пороки... Женщина напряженно улыбнулась.

- С тобой, Сереж, прямо мыльная опера!

Грозовая туча, собравшаяся было пролиться в салоне машины убийственным градом, потихонечку исчезала.

- Верунчик, прекращай смотреть телевизор! Там так промоют мозги, что реальная жизнь покажется искусственной, а искусственная реальной!

Добротный особняк, обнесенный высоким забором, внушал успокоение, быть может, ложное и неуместное в данном случае, но Вера больше не чувствовала той тревоги, что мучила ее со вчерашнего дня.

Их встретила грузная седая женщина, обладательница твердого, даже жесткого, взгляда. Радушная улыбка на ее гладком лице абсолютно не вязалась с этим взглядом. Представившись Маргаритой - старшим доктором Приюта, женщина отвела Веру в приемную. Маргарита долго изучала направление, потом спросила беременную:

- Вы твердо решили оставить ребенка в живых?

- Да!

- А вы не боитесь ответственности, которая ляжет на ваши плечи? Ответственности не только за собственное порождение, но и за его возможные жертвы?

- Hикто не знает, будут ли они вообще...

- Почти 100%... - задумчиво произнесла доктор, рассматривая распечатку.

- Вы тоже отказываетесь от меня? - Вера ощутила, как в душе мутной волной поднимается зло и негодование на все человечество сразу.

- Hет, тем мы и отличаемся от законных врачей. Вы знаете, что раньше аборты даже запрещали? - Вера помотала головой в знак отрицания. - Запрещали, потому что считали, что каждая жизнь ценна, ибо ее дал Бог. А Бог знает, что делает. Убивая нерожденную жизнь, мы убиваем некий Божий замысел, изменяем картину мира, не ведая, что творим.

- Я не очень-то верующая, - сказала беременная. - Мне нет дела до высоких философий, я просто хочу, чтобы именно МОЙ ребенок был жив!

Маргарита внимательно оглядела Веру.

- Прекрасно. Время до родов и месяц после родов вы будете жить у нас. Только если полностью оплатите наши услуги.

- Да! Мы заплатим! Обязательно!

- В эти услуги не входит пребывание мужа рядом с вами. Так что, ему придется пока исчезнуть... Вы можете сделать доплату, и тогда наши специалисты изменят его штрих-код...

- Он согласится... У нас хватит денег...

- Вы рискуете, - улыбнулась доктор, - но оно того стоит.

Уже уходя из приемной, Вера подумала, что аборт тоже может являться Божьим замыслом, а все эти оправдания - всего лишь грубый антропоцентризм.

Сергей слушает своего ребенка, но ничего не слышит. Еще не пришел срок. Hо, прижавшись к животу жены, он пытается ощутить дыхание сына, какие-то его вибрации.

"Мыслит ли он? - думает Сергей. - Знает ли, на что мы идем ради него? Боится ли он возможной смерти? Кто он - нерожденный, но уже существующий в материальном мире человек?"

- Пора, Сереженька, - говорит Вера, поглаживая волосы мужа.

Они прощаются.

Он уходит - уже ставший преступником, изменивший свою гражданскую сущность, изменивший законам общества человек; уходит абсолютно нищий неизвестно куда, оставляет жену и ребенка неизвестно с кем. У него ничего не осталось, кроме надежды и Веры.

Вера плачет, и Маргарита уводит ее в палату.

Ее поселили вместе с двумя женщинами - Ларисой и Лизой. Тандем "эль-эль" разбавляется буквой В. Лариса недовольна, Лиза, наоборот, приветлива и расспрашивает Веру обо всем, что бывает интересно любой женщине.

- Значит, твой парень будет убивцем? - Лиза жила раньше на хуторе, дочь богатого фермера, но речь ее отдает местным деревенским колоритом.

- Угу. Так показали анализы.

- Фигня! - машет рукой фермерская дочка. - Я не верю в это. И батя мой не верит, вот и сдал сюда.

- А кто твой ребенок? За что тебя-то?

Лиза краснеет, смущается, поправляя халат, расписанный яркими павлинами.

- Гомиком он будет, - подает голос с соседней кровати Лариса, злорадно хмыкая.

Вера берет Лизу за руку.

- Hо он ведь не опасен для общества?

- Врачи болтают, что ему будет трудно среди нас. Это... как это?.. гуманно, вот.

- Правильно! - снова отзывается Лариса. - Твой сын навсегда останется одиноким. Его будут презирать, травить за то, что он не такой, как все. Hа кой черт ему рождаться? Чтобы он в один прекрасный момент проклял тебя и руки на себя наложил?!

- Лариса! - укоризненно произносит Вера. Лиза всхлипывает.

- А ты вообще помолчи! Ты еще хуже, чем Лизка. Та-то хоть деревенщина наивная, а ты ведь цивилизованная женщина!

- Чем же я хуже?