Приют на свалке

— Неплохой, — загрустила соседка. — Но у тебя-то он герой. Пойду я, — неуверенно закончила она. — А то скоро мой на обед поднимется, надо разогреть.

— Да-да. И я пойду обед готовить, скоро девочки со школы придут.

Как только дверь за соседкой закрылась, Ева примчалась в спальню, несколько мгновений смотрела на мужа с сияющим лицом. Йорген показал ей большой палец: все идет отлично. Потом она сказала громко:

— Фильм еще идет? Пойду, приготовлю обед, а ты потом мне расскажешь, чем там дело закончилось.

— Идет, — согласился Йорген, а сам направился к выходу. Записку надо забрать немедленно.

Но в коридоре его поджидала Ева. Они немного поспорили на наладоннике: жена пыталась убедить Йоргена, что ее появление в магазине пройдет более незаметно.

"А вдруг там полиция?" — писала она.

"Именно поэтому тебе нельзя идти. Или ты думаешь, они арестовывают только мужчин?"

Она, наконец, сдалась. Обреченно села возле окна на кухне, стала смотреть в мутно-желтое небо. Наверно, будет молиться, пока он не вернется.

Йорген, захватив две банки еды, вышел из дома, направился к лифту. Почему-то на этот раз казалось, что лифт едет очень медленно. Выйдя из лифта, привычно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Медленно пошел дальше. Уже в центральном крыле, на пороге продуктового магазина его осенило.

Почему он решил, что его здесь арестуют? Ведь если бы хотели арестовать, то сделали бы это уже давно, но вместо этого ему в дом поставили жучок и следят. Значит, они боятся ошибиться. Даже если в полиции точно знают, что именно он побывал в Зале заседаний, они продолжат наблюдать, чтобы флэшка не пропала еще на десять лет. Может быть, кто-то сейчас в огромном отделе продуктов и наблюдает за ним, но ловить не будут. Зато если он заберет записку от генерала Оверсона, то сомнений у полиции уже не останется. Рано или поздно, все равно схватят.

Так может, лучше вернутся домой?

Он, не торопясь, шел вдоль высоких белых столов. Здесь на льду лежали колбасы. Чуть дальше — морковь и свекла. Еще дальше помидоры, огурцы. На следующем столе небольшие баночки с клубникой. Еще не поздно купить что-нибудь и вернутся домой.

Йорген остановился. Помедлив, пошел дальше. Записку надо взять. Это его последняя надежда на благополучный исход. Он миновал прилавки со сладкой водой и подошел к хлебному столу.

— Здравствуйте, — сердечно поприветствовал он Бурдачева. — Сто лет к вам не спускался. Есть что-нибудь новенькое?

— Здравствуйте, господин майор, — Бурдачев, отличавшейся крайней болтливостью, умудрялся еще и запомнить самых интересных клиентов. — У нас появились очень вкусные булочки. Вот, смотрите — банка еды за пару.

— Подойдет, — улыбнулся Бёрьессон. — Угощу дочек.

— Сегодня у меня и генерал Оверсон был, — болтал Бурдачев. — Ничего не купил, правда, но зато… — он оборвал себя на полуслове. — Я удивился даже, когда он зашел. Уж верхние-то этажи обслуживают по-другому, они же почти рядом с теплицами живут! Эх! Больше всего люблю охотников. Это же такие люди!

Йорген заплатил банку еды, постоял немного, слушая лесть, потом сердечно произнес.

— Я ведь тоже люблю у вас хлеб покупать. Нечасто такого доброжелательного продавца встретишь. Так и хочется, вам отплатить чем-то… Вот что — возьмите еще одну банку еды, угостите своих детей тоже булочками.

Бурдачев изменился в лице. Он секунды две смотрел на протянутую банку, потом быстро выхватил ее, полез куда-то под стол.

— Сейчас, господин Бёрьессон, одну минуточку.

— Что случилось? — удивился Йорген.

— Сейчас-сейчас, — по-прежнему раздавался невнятный голос из-под стола. Наконец, он поднялся, протянул свернутую бумагу. — Это вам от господина Оверсона.

— Мне? — натурально удивился Йорген.

— Ну да, — закивал Бурдачев. — Он сказал, значит, что…

— Странно, что он не передал мне записку лично. Что-то задумал генерал, — Бёрьессон подмигнул. — Может, он не хотел, чтобы я знал от кого записка?

— Да нет, он…

— Ладно, передавай привет от меня семье.

Йорген положил записку в карман и, незаметно оглядев зал, вышел из магазина и направился к лифту. Он еле сдерживал себя, чтобы не прочесть записку немедленно. И опять лифт ужасно долго поднимался до нужного этажа. Наконец, подойдя к квартире, он позволил себя достать из нагрудного кармана листок и прочесть, что написал Оверсон.

В тусклом свете подъездных лампочек, он разглядел: "Только потому, что мы с вами знакомы, я не буду передавать вашу записку в полицию. Но участвовать в незаконных делах я не намерен. Выпутывайтесь сами"

Йорген обессилено прислонился спиной к стене. Опять неудача! Как сказать об этом Еве? Надо ли говорить? "Надо, — решил он. — Она должна приготовиться к самому худшему". Тут же вспомнил о записке, полученной утром.

Надо бы все-таки подстраховаться, посмотреть, кто будет ждать его ночью. Теперь он точно знал, что только сам может позаботиться о себе.

Вторник. Приют.