Приют одинокого слона, или Чешские каникулы

- Ох, я не могу! - расхохотался Макс. - Да ведь никто из нас... Никто из нас всех не сказал правду. Все соврали. В лучшем случае сказали только часть правды. Вот и я сказал только часть правды. И Лора тоже. А ты, Вадик, я уверен, соврал. И Ксана с Лидой соврали. И ты, Мишка. Скажешь, нет? Клуб врунов.

Ответом ему было тяжелое молчание. Вадим кусал губу. Миша запальчиво сжал кулаки.

- Если хочешь знать... - начал он задиристо, но тут же сник под пристальным взглядом Макса.

- Если цельный год не говорить глупости, можно сойти за умного, - сказал Макс и с сожалением заглянул в пустую бутылку, как в подзорную трубу. - Так что, Миня, лучше помолчи. Нечего хайлом мух ловить. Как думаете, может еще бутылевич раздавить?

Оскорбленный Миша начал закипать снова, и Вадим лихорадочно думал, как предотвратить новую потасовку, но тут, к счастью Максу стало плохо, и он поспешил в туалет.

                                                            * * *

                                                                           29 декабря 1999 года

Очень даже ничего домик, подумала Лора. Жаль только, что такая шкатулочка досталась именно Савченко.

- Надежней гроба дома нет, - сказала она вслух. - Это не я, это старик Державин. Который нас заметил и, в гроб сходя, благословил.

- Хотел бы я здесь умереть, - благодушно отозвался Генка. - Вот только тем, кто будет меня отсюда вывозить, неудобства. Впрочем, мне это уже будет по фигу. Прежний хозяин так и сделал - умер здесь всем назло. Вернее, погиб. Упал с обрыва. Когда будем кататься на санках, надо поаккуратнее, обрыв действительно коварный, его просто не видно.

- Значит, ты купил это... как его, вымороченное имущество?

- Ты хочешь сказать, выморочное? Нет, мне его продали наследники. Со всем барахлом. Только кондиционер забрали и пару ковров.

- А кому ты его завещаешь? - невинным голосом поинтересовался Макс, глядя на тяжелые тучи с лиловым подбрюшьем, зависшие над вершинами дальних гор.

- Еще не решил. У меня ведь из родственников только отец остался, да и тот в Штатах живет. У него другая семья, и мы с ним не общаемся. Может быть, вам завещаю. В долевую собственность.

- Как это мило с твоей стороны! - фыркнула Лора. - Боюсь, я до этого светлого дня не доживу.

- Ну и разговорчики у вас, - поморщилась Оксана. - Может, все-таки в дом пойдем, а то холодно.

Вадим отстал и еще раз огляделся по сторонам. Тишина и низкие тучи давили, пригибали к земле. Среди заснеженных гор он казался себе маленьким и беззащитным. Снова мучительной и непонятной тоской сдавило сердце.

Он был уверен, что никто ни о чем не знает. Валитов обещал держать все в тайне, а потом, всего через три месяца, его нашли в подъезде с дырой во лбу. Горобец... Его тоже давно нет. Сам он никогда никому даже полслова не сказал - надо было совсем сумасшедшим быть, чтобы об этом трепаться. И все-таки кто-то знал. И рассказал об этом Савченко. Вернее, это Генка нашел того, кто знал. Зачем-то ему это было нужно.

Вадим подумал, что скорей бы уж Генка сказал, что он хочет от них на самом деле. Лучше уж знать все, чем мучиться неизвестностью.

А если отказаться? Что бы он там ни потребовал. Отказаться - и все. Послать, как говорит Лешка, на факофф. Что будет тогда?

Ему было, в принципе, все равно, что подумают Макс с Лорой и Мишка с Лидой. Но вот Оксана... Для нее это будет просто еще одним подтверждением его подлости. Гаденькой, трусливой подлости. Боязни за свою драгоценную шкуру. Что с того, что она, шкура эта, всего одна и замене не подлежит. Струсил. Да еще и деньги взял. Купил на них любимой жене шубу из шиншиллы. Тоже драгоценную шкуру.

Оксанка поймет, что тот случай с Ниной был не случайностью, а самой натуральной закономерностью. Что такой он и есть - мелкий, подлый гад. И что совершенно зря она дала ему второй шанс.

Кто же это сказал? В жизни есть такие секунды, когда история Вселенной начинается с тебя. Потому что ни в прошлом, ни в окружающем нет ничего, чем можно было бы оправдать свою подлость.

Если бы он признался ей сразу! Может быть, она и поняла бы. Но не сейчас. Только не сейчас.

А если уж вся эта замечательная история поплывет правильным курсом, то на карьере можно поставить большенный жирнющий крест. Андреевский. Тот самый, который в кириллице именуется непечатным образом.