Приют одинокого слона (СИ)

Она продавала свои картины. Но делала это так, словно искала покупателя для себя, любимой. В том, как эта крашеная (корни волос предательски темнели) блондинка с формами Мерилин Монро поводила глазами вслед проходящим мужчинам, переносила тяжесть тела на обтянутое узкими джинсами бедро, жеманно стряхивала пепел с сигареты, было что-то от потаскухи со стажем. Макс, который таких не то чтобы совсем не любил, скорее любил меньше других, почему-то застыл рядом с ней, переводя взгляд с аляпистых картинок на их создательницу и обратно. Тщетно Генка дергал его за рукав.

- Вас что-то заинтересовало? - приподняла брови девушка.

Генка отвернулся, скрывая усмешку.

- Н-не знаю, - неуверенно промычал Макс: картины были не менее вульгарны, чем художница.

- У меня есть и другие. В мастерской. Если захотите посмотреть - позвоните, - она протянула кремовую визитку.

Дальше все было банально до оскомины. Лора поселилась у Макса, который жил в огромной четырехкомнатной "сталинке" на Московском проспекте. Она бесцеремонно заняла одну из комнат, превратив ее в мастерскую. Бардак в ней был такой, что Макс боялся туда даже заглядывать. Тем более Лора терпеть не могла, когда кто-то мешал "процессу". К своему творчеству она относилась более чем серьезно, и, что удивительно, ее "шедевры", большей частью разномастные кляксы на блеклом фоне, находили ценителей.

Макса всегда удивляло: почему одни, на рисунках которых человека нельзя отличить от ночного горшка, считаются художниками, а про других говорят, что они всего лишь умеют рисовать, хотя их картины не в пример лучше. И только теперь, наблюдая за Лорой, он понял: художник (равно как и музыкант или поэт) - это не тот, кто умеет рисовать (играть, сочинять), а тот, кто искренне считает себя художником, и главное - может заставить поверить в это других. Дело в той особой энергетике одержимости, которую художники вкладывают в свои порой бредовые творения.

Пророчество Майи сбылось. Лора действительно была бессердечной стервой, которая любила только себя. А Макс уже не мог представить свою жизнь без нее. Он, наверно, даже женился бы на ней, но Лоре это было ни к чему - ей и так жилось неплохо. За эти три года Максу ни разу не пришло в голову сходить налево, хотя женщин он по-прежнему любил и смотрел на них с интересом. Ему, правда, не нужно было целовать Лору в попу, она и так не собиралась никуда уходить. Макс ее вполне устраивал, в том числе и материально, а если и приключались какие-то шалости на стороне, он закрывал на все глаза. Случалось, они ссорились, чуть ли ни до драки. Лора хлопала дверью и уходила - на день, на неделю, даже на месяц, но, остыв, возвращалась.

Удивительным было то, что Макс видел все ее недостатки: глупость, нахальство, самоуверенность, распущенность, да мало ли, всего не перечесть. И тем не менее любил ее, хотя никогда ей об этом не говорил.

Года полтора назад он стал замечать в поведении Лоры что-то странное. Она то сидела часами, не говоря ни слова, уставясь расширенными глазами в пространство, то вдруг становилась еще более развязной и болтливой, чем обычно. Могла ни с того ни с сего заплакать, потом рассмеяться. По утрам ее все раздражало. Часто Лора чувствовала себя плохо, жаловалась на тошноту и головокружение. Макс понадеялся было, что она беременна, но Лора резко ответила: ничего подобного. А на все попытки отправить ее к врачу отмахивалась и винила перемену погоды, творческий кризис или предменструальный синдром.

Макс, разумеется, не был домашним мальчиком-одуванчиком и с наркоманами сталкивался неоднократно. Но предположить, что с любимым человеком случилась беда, всегда непросто. Потому что страшно. Даже психиатры и наркологи со стажем частенько отмахиваются от мысли, что их близкие - наркоманы, объясняя очевидные изменения чем угодно, но только не наркотиками.

Кто знает, сколько бы еще продолжалась эта игра в прятки, но однажды Максу захотелось принять душ вместе с Лорой. Он толкнул незапертую дверь ванной, отдернул занавеску... И наконец понял, почему Лора в последнее время постоянно носит блузки, свитера и халаты с длинным рукавом, хотя всегда предпочитала майки и топы.

Он избил ее прямо там, в ванной. Хотел выгнать, но не смог. Сидел на стиральной машине и, как попугай, повторял: "Кто?" Забившаяся в угол Лора шептала разбитыми губами: "Ты все равно их не знаешь. Я виновата сама. Хотела попробовать, узнать, как будет работаться под кайфом. Думала, только попробую - и все".

Она так и не сказала, кто посадил ее на иглу. Макс за руку отвел Лору сдать анализ на СПИД, хотя она клялась, что никогда не кололась чужим шприцем. Он устроил ее на лечение в дорогущую частную клинику - раз, другой. Но выйдя оттуда, через несколько недель Лора снова шла на Сенную, где можно было купить все. Почему-то она употребляла не ожидаемый по логике вещей героин, а морфин. Выбор странный, особенно для человека, не имеющего ничего общего с медициной. На недоуменные расспросы Макса Лора неизменно отвечала: "Так уж вышло".