Приют отверженных

– Что, мама? – в дверь комнаты просунулась русоволосая симпатичная головка девочки лет двенадцати. Живые чёрные глаза с любопытством уцепились за меня. Мать отдала ей необходимые распоряжения относительно моего обустройства и лёгкие каблучки стремительно застучали вниз по лестнице.

– Ну вот, Лена вам постелит, покажет, где ванная, туалет. Располагайтесь. А я пойду чай ставить. – И, предупреждая мой вопрос, – меня зовут Татьяной, мужа, слышали уже, Дмитрием, дочку Лену видели, внизу ещё Егорка бегает. Запомнили? – И, засмеявшись, добавила, – денег за постой не надо.

Шаги её на лестнице были почти столь же легки, как и у дочери.

Я подошёл к окну. Сквозь ветви черёмухи была видна река и тот холм со странным сооружением на вершине. Пришла Лена с охапкой постельных принадлежностей. Её стройная фигурка замелькала по комнате, и через минуту диван мой был ухожен для проживания.

– Спасибо, Лена, – поблагодарил я девочку и хотел спросить её о непонятном сооружении на холме, но не успел: прямо над головой раздался странный, ни на что не похожий свист, а затем лёгкое подвывание. Я замер и вопросительно посмотрел на Лену.

– Харитошка, баловник, перестань, не мешай гостю! – звонко крикнула она в потолок.

Вой сразу оборвался.

– Что это? – я был в совершенном замешательстве.

– Да домовой наш, на чердаке живёт, – просто ответила Лена. – Обиделся, поди, что диван заняли – он тут иногда спит.

Я ошарашенно присел: «Начинается…»

– Так это… хм, почему же Харитоша? Может, Харитон? Харитон Иванович, например…, – пробормотал я первое, что пришло в голову.

– Не, Харитошка. Он у нас молодой ещё, озорник. Да вы не пугайтесь, он вас больше не потревожит. Он меня слушается, – в голосе хозяюшки явственно прозвучала важность. Ещё раз поправив подушки, которых притащила аж три, она объяснила, что где найти в доме и, сверкнув по мне смешливыми, в пол-лица глазами, ушла.

Я только успел умыться, как позвали к столу. Стол был накрыт в той комнате на втором этаже, что имела выход на балкон – просторной, светлой. Убранство её было столь же просто, сколь и неожиданно. Не было ни обоев, ни побёлки, ни паркета, ни ковров. Стены, пол, потолок – всё было обшито светлой плитой, расписанной красками так, что каждая стена, а также и пол, и потолок представляли из себя отдельное полотно. Справа от входа, на самой большой по площади рисунка стене и самой яркой по оформлению, изображён был, похоже, всемирный шабаш нечистой силы: ведьмы, черти, водяные, ещё невесть кто – и всё это блестело, плясало, смеялось, корчило рожи под могучим деревом, в свете огромного костра, над которым была подвешена сковорода, столь большая, что на ней уместился городской квартал с со всеми его домами, машинами, магазинами, суетой прохожих. Часть левой стены закрывал камин, расписана она была менее ярко, но не менее запоминающе: по пустынному серому холму поднималась пустынная серебристая дорога, поднималась прямо в пугающую и манящую бескрайность звёздного океана. С потолка струился свет – там было ясное, блестевшее голубизной небо, часть которого закрывал лебедь, легко парящий в этом радостном свете. По полу же был изображён, ни много, ни мало, Змей Горыныч, покорно сложивший свои головы к порогу. И надо сказать, что вся роспись была выполнена с незаурядным мастерством.

– Всё Таня моя старалась, – отвлёк меня голос Дмитрия. Он стоял у стола, одетый так же, как и при встрече, и разливал что-то, похожее на красное вино, по бокалам из пузатой бутылки. Пришла Татьяна, принесла еще закуски, хотя стол и так уже был плотно уставлен.

Я выразил хозяйке своё восхищение росписью комнаты. Она не ответила, лишь улыбнулась, и я бы не сказал, что польщённо – скорее, это была улыбка знающего себе цену человека. По лицу же Дмитрия было видно, что он искренне рад похвале.

– Это что, художества, – довольно произнёс он, – вот по закускам Таня ещё большая мастерица, сейчас убедитесь. – И неожиданно спросил: – Давно из Питера?

– Да недели три будет, – ответил я и осекся: откуда ему известно, что я из Питера?

– Ладно, давайте-ка выпьем, – сказал Дмитрий, видимо, заметив моё замешательство.

– Вот уж действительно – давайте-ка, а то кормим гостя разговорами, – поддержала Татьяна.

Выпивка оказалась приятной на вкус, хотя, пожалуй, была покрепче водки.

– Кирилловобережский коньяк, бабка Поладья по своему рецепту делает, – пояснил Дмитрий, закусывая.

Потом хозяева поинтересовались, как я добрался до посёлка. Сошлись на том, что мне, пожалуй, не повезло с таким длинным переходом. Но ни о цели моего появления в посёлке, ни о том, кто я таков, чем занимаюсь – вопросов задано не было.

– А что у вас за сооружение на холме? – осторожно приступил я к расспросам о посёлке.

– Памятник основателю Кириллова Берега, – просто ответил Дмитрий. – Но на пальцах объяснять не буду – пройдёте, посмотрите. Тут история длинная, если интересно будет – расскажем.

Разговор оборвал Егорка, малыш лет трёх, попав мячом в салатницу.