Приют приговоренных детей

Солдат недоверчиво посмотрел на девушку и, махнув рукой, Эверилд с Эриком двинулись дальше.

Добравшись до Голландии, вампирша заметила, что люди там спокойно ходили по улицам, и катали детские коляски, ведь война почти не тронула данное поселение, так как солдаты сдавались почти без боя. С одной стороны это радовало вампиршу, а с другой, такое поведение людей означало, что они слишком слабы духом. Даже поляки доставили им больше трудностей. Люксембург тоже сдался без боя, это была слишком маленькая страна, чтобы сопротивляться такому монстру, как Германия.

Гостиницы работали в обычном режиме, словно ничего не произошло, единственное, что подметила Эверилд, что люди королевства Голландия совершенно не улыбались. Эрик зашел с вампиршей в ближайший отель, и сразу же прошел в кафе, находящееся в нем. Вампиры оказались в просторном зале с пальмами в кадках, уютным светом, небольшими и большими столиками. Они подошли к столу на двух персон, и Эверилд плюхнулась на диван, открыв меню. Эрик сделал тоже самое, только сел напротив своей супруги. Через секунду к ним подошла молодая официантка, король и королева вампиров заказали вино, устриц и мяса. На обслуживающем персонале не было лица, они боялись лишний раз вздохнуть, ведь Эверилд сидела за столом в форме эсэс. Через некоторое время, совсем молоденькая официантка вернулась к вампирам, и едва сдерживая страх, улыбнулась.

— Ваш заказ. — сказала она и дрожащей рукой поставила блюда на столик.

— Выпей вина для храбрости. — посоветовала вампирша.

Напуганная официантка кивнула, освободила своей поднос и спешно ушла. Эверилд услышала всхлипывания из комнаты, в которой скрылась девушка. Затем вампирша пригубила вино и посмотрела на Эрика.

— Зачем мы остановились? Ведь теперь мы нагоним армию только к ночи.

— Именно поэтому я и не тороплюсь. До войск восемьдесят километров, а для нас это плевое расстояние. Но сейчас мне хотелось устроить романтический ужин, как бы это ужасно не звучало, ведь я соскучился по тебе. — улыбнулся Эрик.

— Ты уже его устроил. — рассмеялась Эверилд.

— Когда?

— По пути сюда. Кстати, наши войска движутся в сторону Олдензал и Хенгело.

Эрик Дарт кивнул, и в его глазах появилась тоска. Он мечтал увидеть в глазах жены любовь, а не простую благодарность за спасение. Эверилд потянулась через весь стол и обняла Эрика, затем встала и потянулась к нему с поцелуем, чтобы утешить боль в его глазах. Он любил поцелуи, и каждый раз от них на суровом мужском лице появлялась улыбка.

После поцелуя Эрик подсел к Эверилд и нежно обнял ее. Девушка пыталась создать иллюзию любви, но ее поцелуи приобретали вкус полыни. Были такими же горькими. Боль в глазах Эрика набирала обороты, и Эверилд стало жаль его. Вампир углубил поцелуй, жадно выпивая эти крохи тепла, пусть и смешанные с жалостью. Он иногда сам себя ненавидел в такие моменты, потому что жалко выглядел. Эрик не понимал, почему Вселенная оказалась так жестока. Она сделала их истинной парой, но во вторую половину забыла заложить искру любви. А может это он плохо старался?

Эрику нужно было налаживать контакт с Эверилд еще тогда, когда она бегала босой двенадцатилетней девчонкой по Константинополю, любила слушать сказки и игру одного Курия. Вот тогда к ней надо было подходить, учить играть на флейте, приручать, а он все пустил на самотек. Может сейчас так и не мучился бы, но тогда все его мысли были заняты революцией в вампирских рядах, а жажда мести брала над ним контроль.

Хоть Эрик и заприметил Эверилд, когда ей было еще десять лет, тогда он побоялся к ней подойти, ведь дети лучше всех чувствуют нечистую силу. Аура смерти и страха везде сопровождает любого вампира. Она даже взрослых приводит в неистовый ужас, а пугать малышку у него не было никакого желания, даже не смотря на то, что его безумно тянуло к ней. Страх спугнуть девочку был мощней, и тогда он просто ждал, когда она подрастет.

По телу вампира прошелся огонь, зажигая страсть, и Эрик крепче прижал к себе любимую женщину. Он вдыхал ее аромат, и не мог им надышаться. В крови вампирши вспыхнул такой же огонь желания, овладеть этим мужчиной. Она позволила похоти распространиться по своему организму, словно опасному вирусу, позабыв все то, что она пережила несколько часов назад, благодаря прародительницам.