Приют ветеранов

— А, да, разумеется. Я и забыл… Но это сейчас. А при первой операции? При вживлении стимуляторов?

— Тогда даем наркоз. С этим вполне справляется мисс Кальдер.

Берфитт посмотрел на медсестру. Та лишь улыбнулась и кивнула. Настоящего анестезиолога здесь, естественно, не было, однако операционная сестра оказалась неожиданно умелой. Инструменты, хотя и не самые современные, содержались в порядке, вообще определенная система у доктора Курье, надо признать, сохранялась. Стерилизатор, конечно, дышал на ладан, но это уже вина не доктора, а преклонного возраста аппарата. В нормальной клинике его давно выкинули бы на свалку. Но, в конце концов, на век этих пациентов хватит…

Оперируемый уже спал на столе. Берфитт умело — ремесло не забылось — вскрыл грудную клетку, обнажая легкое. Невольно залюбовался, когда рану осушили.

— Прекрасное легкое.

— Совершенно здоровое, — подтвердил Курье.

— Прямо не хочется трогать.

— Я и не собирался.

— А вот теперь придется.

Доктор Курье покосился на Берфитта.

— Однако насколько мне известно…

Тот не дал ему договорить.

— Не сомневайтесь, доктор. Ну хорошо, начинаем. Вот так: две доли, вы понимаете? Этого вполне достаточно.

По ходу операции Берфитт пояснял:

— Видите? И сюда прекрасно ложится… Ну, назовем это хотя бы… компонент-два. Теперь уплотняем… Готово. И вот таким образом… Однако хочу вас предупредить: работать придется быстро.

— Боюсь, что это просто невозможно. И потом, я не уверен, имеете ли вы право здесь командовать.

— Бояться вам нужно другого, доктор. А прав у меня столько, что я могу уволить вас сию минуту, не сходя с места. Что вы тогда предпримете, хотел бы я знать?

Доктор Курье хорошо знал здешние порядки и потому промолчал.

— Но восстановительный период затянется дольше, чем намечалось, — пробормотал он через некоторое время.

— Сделайте все, чтобы к сроку они чувствовали себя прилично.

— Наша методика не рассчитана на такие осложнения. Я, право, в растерянности…

— Пока у вас еще нет причин для этого. Зато если вы не сможете вовремя поставить их на ноги, у вас будет повод не только для растерянности, но и для ощущений куда более глубоких!

Берфитт произнес это как-то лениво, но очень выразительно.

— Мне такого вы могли бы и не говорить.

— Repetitio est mater studiorum[2], — усмехнулся Берфитт. — Et persuadendi[3]. Да, кстати…

Он не закончил: дверь отворилась, показался охранник.

— Шеф просит вас срочно, сэр: вам звонят откуда-то издалека.

— Вот как? — искренне удивился Берфитт. — Иду. Заканчивайте, доктор. И сразу принимайтесь за второго. У нас, как я уже говорил, не так много времени, чтобы создавать для себя щадящий режим. А для них и подавно.

Как был, в рабочей одежде хирурга, он поспешил в контору. Слышно было хорошо, хотя звонили действительно издалека — из Москвы. Он слушал почти без реплик и лишь под конец проговорил:

— Благодарю. Приму к сведению. Конечно, вы могли бы все-таки… Да ладно, ладно. Нет, планы остаются без изменения. Всего.

— Урбс! — обратился он затем, и в голосе его звучало недовольство. — То у вас убегает негр, то скрываются постояльцы, а теперь еще вот… Прямо какая-то полоса невезения, честное слово, чтобы не сказать хуже. Черт его знает, о чем они там думают! Только теперь сообщили, что меня высветили в Москве, а тамошние люди, на которых я надеялся, не смогли устранить сыщика. И он исчез! Это нехорошо. А вы как полагаете?

— Scheiße[4], — кратко выразил Урбс свое отношение к происходящему.

— В общем, я с вами согласен. Хотя и не думаю, что вы представили себе всю сложность обстановки. В Москве без труда установят — скорее всего уже установили, — куда меня понесло. Я сделал это совершенно открыто: не верилось, что за мной погонятся и в Россию, давно был, как говорится, на хорошем счету… — Он скорее размышлял вслух, чем разговаривал с собеседником. Урбс тем не менее внимательно слушал. — Тут я находился в приятной уверенности, что у меня есть еще самое малое три дня, а может быть, даже четыре, чтобы убедиться, что вы сделаете все как следует… Важнейшее дело, Урбс. Оказалось же, что у меня в запасе целых двадцать четыре — но, увы, всего лишь часа. Что будем делать, по-вашему?

— Выполнять, — мрачно проговорил Урбс.

— А для этого придется покрутиться. Показать уровень нашего искусства в исполнении фуэте. Не так ли?

— Да, вроде бы, — согласился Урбс, не до конца поняв услышанное.

— Очень хорошо. Думаю, теперь я могу покинуть вас без особой тревоги за будущее нашего дела. Однако, прежде чем расстаться, хочу поделиться еще одной идеей; она пришла мне в голову недавно, и я хотел обсудить ее с вами обстоятельно, но, боюсь, на это уже не хватит времени. Так что я вынужден не обсуждать, а просто приказать вам.

— Я внимательно слушаю. Что вы предлагаете?

— Отвлекающий маневр. Пожертвовать небольшим количеством материала, не моего, разумеется, об этом даже и думать вредно, но другого. То есть теми же тканями, какие вы отправляли до сих пор по старым каналам — в контейнерах.

— У нас таких тканей вообще нет. Мы же больше не занимались…