Приют забытых душ

– Я не могу подвергать опасности детей.

– И не надо! Не надо! Подготовь их! Просто подготовь, ведь ты знаешь и умеешь так много… И когда нефтяники придут, у тебя будет целая армия и пятиметровые стены. Мы вместе отомстим за всех наших отцов! И вместе разобьем эту никчемную шайку!

– Ты просишь меня сделать с детьми то, что и хотел Черномор? Научить их воевать и драться? Но какой в этом смысл? Зачем мы тогда отвоевывали детей у этих уродов? Зачем вообще было все это? Они бы и сами сделали из них отличных головорезов. А теперь что? Дети сменили шило на мыло?

– Постой! – Прохоров поднял руки вверх. – Не надо это так воспринимать. Не надо! Нам нужно научить их не просто воевать и драться, а бороться за свою жизнь и выживать! Это разные вещи: убивать ради удовольствия и убивать ради выживания! А они должны выжить! Ты знаешь этих детей! И они совсем другие, нежели о них думал Черномор. Он совсем не понимал их, как ни пытался, как ни издевался над ними. А если мы не поймем, их уже никто не поймет, и тогда есть шанс потерять детей. Получить такую же банду, какую ты встретила в Ярославле. Поступай, конечно, как хочешь, но лучше – правильно. И я от лица всех детей и себя прошу: раздели со мной это бремя и помоги мне воспитать из них настоящих людей.

Мужчина на мгновение замолчал, а потом тихо добавил:

– Им нужны хорошие старшие, чтобы не стать потом гадкими взрослыми!

Михаил умолк. Слов больше не нужно, и так сказано достаточно, и каждый понял ситуацию, как надо. Ведь истина, сколько ее ни интерпретируй, всегда одна. И разобраться в ней может любой человек, надо только приложить некоторые усилия, на что Софья, мужчина был уверен, способна.

Макаренко долго молчала, то сжимая, то разжимая губы, при этом шмыгая носом. А потом (Прохоров не поверил глазам!) одна – нет! – две слезинки скатились по ее щекам! Какой суровой ни хотелось бы Сове казаться, она не смогла притворяться. И чувства девушке оказались не чужды. Мужчина попытался скрыть радостную улыбку, но не смог. Камень тут же свалился с плеч, и я почувствовал облегчение, будто сдернули тяжесть будущих проблем, прижимающих к земле. А Софья смотрела на детей по очереди, и слезы усиливались, теперь по щекам уже бежали ручьи. Она долго всматривалась в одного ребенка, потом переводила свой взгляд на другого, пока не остановилась на Михаиле. Лицо девушки вдруг посерьезнело, и она произнесла ровным голосом:

– Я ухожу.

– Софья, – после минутного молчания тихо проговорил Михаил, испытав гамму чувств, от разочарования до понимания, когда надежда, поманив, взмыла вдруг вверх и исчезла. – Мы будем за тебя молиться. У каждого – свой путь, и каждый сам знает, зачем по нему идти, и…

– Миша, – прервала она мужчину. – Я не о том. Я согласна воспитывать с тобой детей. Но я уйду на недельку. Мне необходимо все разузнать и во всем удостовериться! Другими словами, я на разведку. Уйду, посмотрю и вернусь растить наших детей. И да: спокойнее мстить в большой компании – больше возможностей и уверенности в мести. Но нам нужна информация: куда, когда и сколько их придет. Поверь, знать противника лучше, чем не знать. Так что вы дождитесь, пожалуйста! Мне нужно время, чтобы все понять. Дождетесь?

– Дети? – Прохоров обернулся к своим детям. Их уже собралось столько, что можно было закатывать митинг. И спросил: – Вы дождетесь?

– Да! Да-да-да-да-да! – разнеслось над монастырем дружное эхо голосов, а потом, окрыленная полусотней пристальных взглядов и радостных улыбок, но так и не вытершая слез, Сова вышла за огромные ворота Переславль-Залесского монастыря.

«Надежда будет в этом городе всегда, – подумал Михаил, – и пока Софьи нет, и, тем более, когда она вернется».

А снег крупными хлопьями застилал следы недавней битвы. Покрывал кровавые пятна, стирал на «плацу» отпечатки полусотни топтавших его ног, отбеливал душу и его, и детей… Всех его детей.

Ночь будет морозной.

Михаил поежился и поглядел вдаль, на озеро Плещеево. Сегодня пейзаж на редкость красивый. Тяжелые облака ушли прочь, и чистое небо украсилось мириадами звезд. Все они теперь отражались в спокойной воде озера, и мужчина будто оказался меж двух небес. Как замечательно и прекрасно! Прохоров тяжело вздохнул и плотней закутался в бушлат. Кому-то умному в далеком прошлом пришла идея встроить небольшую веранду в северную стену, которая нависала над холмом, услаждая поднявшегося на помост человека невероятным и захватывающим видом на озеро. Слева, из-за горизонта, показался желтый краешек луны. Как здорово, что она еще в небе, и люди двадцать лет назад не смогли до нее дотянуться погаными ядерными ракетами и испортить это чудо.

По ступенькам кто-то затопал, не скрываясь. Михаил даже не обернулся. Кто это мог быть, кроме ребенка? И точно: показалась голова Руслана, а потом и сам Озимов взобрался на верхнюю площадку веранды. Он подошел к Михаилу и встал рядом, молча всматриваясь в красивый ночной пейзаж.

– Ты сильно устал? – наконец спросил мальчик.