Приют забытых душ

Слой глины только что съехал вниз, и Ростов зажмурился, предчувствуя скорую гибель, но вдруг рев чудовища изменился. И черный сгусток шерсти перестал таранить решетку, а наоборот, стал отползать назад. В следующий миг мутант разразился криком ярости и невообразимой злости. Коля в удивлении распахнул глаза. О том, что творится за решеткой, мальчик мог только гадать. Но вдруг понял: кошак, почуяв нового опасного противника, сзади нападал на неведомое и неповоротливое чудовище и заставлял его пятиться, чтобы отразить подлую атаку. И оно от боли выло и ревело, но не могло развернуться.

Ростов на мгновение перевел дух и в поисках выхода воззрился на потолок. Ничего не получится, люк слишком высоко – не достать никак. И это плохо! Чем бы ни закончилась схватка между чудовищем и кошаком, кто-то из них да выживет и вернется за Колей. Так что же делать? Видно, уже ничего. Но одно он еще мог сделать точно – поддержать в столь страшный миг Варю, где бы та ни оказалась. Ведь он еще не забыл, как в катакомбах Юрьева он совершенно случайно соприкоснулся с ней сознанием. И понял, что и девушка точно такая же. И если не может сама путешествовать от головы к голове, то все-таки способна чувствовать и ощущать мальчика.

Стараясь не обращать внимания на звуки борьбы в норе, Ростов закрыл глаза и попытался успокоиться, откинув все страхи, заполонившие сознание, что оказалось не так просто. Пришлось представить родные катакомбы, такие знакомые и пропитанные простыми людскими запахами и звуками, которых сейчас сильно не хватало. Рев неизвестной твари, шипение и рычание большой дикой кошки постепенно отползли на задний план, а смрад растворился где-то на задворках сознания, сменяясь криком и гамом детей, старческим покашливанием и далеким криком дородной тетушки Лиды, которая несколько дней назад сбежала с Яросом и другими из поселения[11]: «А ну, едрить-колотить, сорванцы! Хватит мне тут картофан сырой воровать! Живенько свалили помогать взрослым, а то тряпкой-тоть мокрой как накостыляю!» Как все знакомо, какое все родное и близкое… Память – она такая. Возвращает нас к истокам, заставляет задуматься, переосмыслить что-то, а еще – успокаивает. Разум освобождается от назойливого сегодня и совершенно спокойно бродит по закоулкам памяти.

Коля, наконец, сосредоточился, впал в свою излюбленную полудрему и огляделся. Как всегда, все вокруг было в серо-черных полутонах. Если чадящие лампады еле мигали бледным призрачным светом, то яростные мутанты чуть дальше в норе казались черными, поглощающими свет сгустками. Варя… Парень отбросил все опасения на свой счет и легко поднялся наверх, прямо сквозь крышку люка. И оказался во второй церкви. Те же лампадки с жиром коптили в нескольких местах, а к потолку были подвешены туши мутантов, от мала до велика, причем, никогда мальчиком не виданных. С одних уже успели содрать шкуру, другие, еще не ободранные, уже смердели за несколько шагов, и в некоторых ощутимо что-то копошилось, мелкое и многочисленное. Червяки изнутри пожирали тварей. Что за?! Ростову пришлось сдержать порыв рвоты, иначе он вернулся бы назад, в тело. Пришлось отвлечься, подумать о чем-нибудь другом. Но мысли беспрестанно возвращались к пиршеству червей: неужели незнакомец и их ест? Черт! Как же это отвратительно! И Коля усилием воли послал себя дальше – в другую церковь, где обитал монстр в человеческом обличии.

В слабом свете самодельных светильников Коля различил Варю. Незнакомец уложил связанную девушку на раскладушку посередине церкви и расставлял вокруг банки с жиром, зажигая фитили. Вокруг мужчины клубилась черная субстанция, указывая Ростову, насколько сильно прогнила душа урода. Девушка не спала, но путы обездвижили ее, а кляп не давал закричать, и только яростное мычание обреченной жертвы тихо доносилось из-под грязной веревки. А мужик ходил вокруг и тихо приговаривал:

– Вы, это… Хорошо, что зашли. Ага. У меня давно женского общества нет. Последнюю твари загрызли. Уж очень нерасторопная баба оказалась – толстая и неповоротливая, вот звери ее и подловили. А предыдущую пришлось наказать. Она сбежать пыталась. Вот я ее и засушил, а потом мы вместе с ней знатно пировали целый месяц.

Варя от таких сведений и ужаса задергалась еще сильнее, но путы оказались крепкими, а незнакомец присел на край раскладушки и придержал жертву. – Ты, это… Не дергайся, родная. Нам теперь жить долго и счастливо, ведь никто тебе не поможет. Твой этот… парень. Он послужит благому делу. Покормит наш праздничный ужин. И если станешь моей возлюбленной и никогда не будешь рыпаться, то у тебя будет блестящая карьера… В качестве моей жены. Да ладно тебе! – обезображенный уродец почти весело махнул рукой в ответ на очередное буйство Вари. – Стерпится – слюбится! Ага. Только пойми: никто тебе не поможет. И выбирай из двух зол. Жить со мной или умереть с любимым! Он, должно быть, корчится сейчас с перегрызенной глоткой в яме…