«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки

Последние два стиха – это вольный пересказ завершающего четверостишия пушкинского стихотворения «Поэт и толпа», сочинённого в 1828 году:

Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Стихи написаны не в Михайловском, но именно с этим сельцом, ставшим для Пушкина «приютом вдохновенья», подсознательно связывает их В.А. Мазуркевич.

В стихотворении Алексея Дрождинина «Памяти А.С. Пушкина» говорится о могиле великого поэта в Святогорском монастыре:

Невольно мысль моя летит
На холм известной всем могилы,
Где непробудно, крепко спит
Певец Руслана и Людмилы,
Где так цветёт родимый край
И где у гробового входа
Благоухает тёплый май,
Цветёт бесстрастная природа.

Последние строки явно перекликаются с завершающим четверостишием стихотворения «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», сочинённого Пушкиным в 1829 году:

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

Дрождинин, как и Языков, называет великого поэта «певцом Руслана и Людмилы» в отличие от Жуковского, которого Пушкин называл «певцом Людмилы», и представляет, что рядом с усыпальницей великого поэта оживают образы его героев:

И этой ночью в тишине
Перед могильными цветами
Его герои, мнилось мне,
Слетались длинными рядами…

На юбилейных торжествах в Святых Горах звучало стихотворение Н. Михайловой, не совсем совершенное по форме, но полное искренней любви к пушкинским местам:

И там, где, может быть, впервые образ Тани
Поэта посетил в селе его родном,
Где часто слушал он рассказы старой няни
Перед уютным камельком,
В селе Михайловском ещё шумят листвою
Над старым домиком те рощи и дубы,
Где отдыхал поэт усталою душою
От зависти людей, от злобной клеветы.

Тогда на месте обветшавшего дома, в котором жил великий поэт, стоял особняк, построенный по распоряжению его сына Григория Александровича, и лишь домик няни, о котором говорится в стихах Н. Михайловой, оставался в сохранности. Следующие два её четверостишия удивляют прозорливостью:

И люди вспомнили великого поэта
И повесть славную забытого села,
Где некогда вдали от суетного света
В изгнанье жизнь его текла.
И под прохладною, приветливою тенью
Под шелест ласковый дряхлеющих дубов
Воздвигнется, маня своей уютной сенью,
Приюта мирного гостеприимный кров.

Дом великого поэта пришлось воссоздавать несколько раз: в 1911, 1936–1937 и 1948–1949 годах. Революционные потрясения и войны не щадили заповедные места, но память о Пушкине и любовь к нему сохранялись в людских сердцах.

Волею судьбы оказался в эмиграции поэт серебряного века Саша Чёрный, который написал проникнутое большой любовью стихотворение «Няня Пушкина», необыкновенно изящное по форме. Мысль поэта из чужих краёв летит в сельцо Михайловское:

Сквозь льдистое оконце
С морозной вышины
Глядит литое солнце
Серебряной луны.
По кровле ветер пляшет,
Гудит в ночном саду,
И снег волнистый пашет
На скованном пруду…

Саша Чёрный мастерски рисует трогательные картины зимнего вечера, когда обеспокоенная няня встречает Пушкина, который затем слушает её сказки у печки, скрестив руки на груди. Здесь и важный кот, который «горбит шубу», и мелькание спиц в няниных руках, и «плеск веретена», и лампадка, теплящаяся у божницы… Саша Чёрный живо воскрешает тот самый образ няни, который был создан Пушкиным и Языковым.

Милый образ Арины Родионовны ассоциируется с Михайловским и у Лидии Нелидовой – Фивейской, поэтессы первой волны русской эмиграции. В поэме «Невольник чести» она рисует почти такую же картину, что и Саша Чёрный, но только не в зимнем, а в осеннем Михайловском: